Мальчик внимательно слушал оружейника, понимая, что от его собранности и внимательности зависит многое, если не все. Обдумывая каждый шаг, мысленно прокладывая будущий путь, он двигался вперед, не забывая помогать идти и мастеру Шавою.
Изредка делая короткие остановки — подкрепиться и утолить жажду, — они продвигались вглубь черной пустоши, оставляя позади отпечатки сапог. Каждый шаг давался с трудом — иначе тут не бывает. Наглец, вознамерившийся миновать пустошь вопреки труду опытного путника и предостережениям товарищей, навсегда оставался на дне зловонных болот.
Доместико обогнул покрытый густой пушицей буерак и, ускорив шаг, следуя наставлениям Шавоя, двинулся на северо-запад.
За последние дни он сильно привязался к оружейнику. Его мудрость, уверенность и спокойствие нравились мальчику. Мастер Шавой напоминал ему покойного отца. Те же крепкие мозолистые руки, сильный голос, умные… глаза. Доместико вспомнил глаза отца в последние мгновения жизни. Сжимавшую его ладонь слабеющую отцовскую руку. Морщинистый лоб, покрытый желтоватой испариной, худую впалую грудь, бледные немощные предплечья — как насмешка пожирающей его болезни. И лишь глаза, пусть и выцветшие и потускневшие, были такими же, как и всегда — умными, добрыми и заботливыми. Уходя, отец твердил лишь об одном:
«Прости, прости меня, сынок, что ухожу от тебя, не в силах выполнить обещание, данное твоей маме. Ты остаешься один, но знай, что в мыслях твоих мы всегда будем рядом, что бы ни случилось. Мы рядом, мы вместе, мы с тобой… Навсегда».
* * *
— Стой! — закричал Шавой. — Стой, Доместико!
Шавой медленно наклонился и надавил ладонью на землю.
— Что случилось, мастер Шавой? — испуганно спросил мальчик.
— Оглянись по сторонам, Доместико. Разве я не предупреждал тебя? Погляди внимательнее и скажи, что видишь.
Мальчик почувствовал, что совершил ошибку. Возможно, непоправимую ошибку. В голосе Шавоя отчетливо проскользнуло раздражение и злость.
Оружейник слышал, как шумели на холодном ветру камыши.
— Камыши! — потрясенно проговорил мальчик, отказываясь верить собственным глазам. Их сплошные заросли полукругом преграждали путь. — Они повсюду.
«Солнце склоняется к закату», — подумал Шавой. На ум снова пришли слова трактирщика: «Нечто властвует во мгле черной пустоши. Нечто поджидает несчастных, погрузившись в зловонные проплешины болотистой топи. И стоит путнику оступиться, как хозяева болот накинутся на него. И спасти можно лишь то, что осталось на поверхности. Хотя иногда… лучше не спасать. Обезумевшие от боли бедняги с откушенными ногами. В молодости мне довелось видеть подобное. Вытягивал одного. он орал и кашлял кровью и… был таким легким. Бедолагу обглодали практически до ребер, но он все кричал и кричал.»