Он бежал по следу мальчика, инстинктивно обходя опасную зыбь торфяных луж. Теряя силы и слепок облика человека-собаки, раздираемый болью, причиняемой гаснущей за пределами города силой проклятия, будившего Псов каждую ночь, бежал… Плоть мальчика станет достойной наградой за эти испытания!
И он настиг путников.
Во сне мальчик пах еще более пьяняще. Он изливался волнами снов и детских мечтаний. Айбаруух приготовился к броску. Вместе с силами он терял рассудок в предвкушении царской трапезы. Ему позавидуют даже размытые по теням Древние До-Демоны, навсегда утратившие плоть и голод!
Сначала убить сидящего у костра мужчину, просто убить — есть его плоть, испорченную желчным стремлением к возмездию, было бы настоящим кощунством…
Айбаруух прыгнул.
Пятно света — яркого, сыплющего звездами. Оно ударило, обожгло, пролилось внутрь. Айбаруух завыл.
Мужчина двигался слишком быстро. Он сунул руку в костер и выбросил навстречу существу пылающую жаром ветвь. Ткнул в морду. Пес налетел на нее раскрытой пастью. Почувствовал, как угли крошатся в глотку, как острый сук рвет щеку. Ветка треснула, Айбаруух кубарем вкатился в костер. Завизжал.
Он был еще жив — дымка сознания угасала, теряя связь со всеми измерениями, — когда мужчина кинул его тело (его тюрьму!) в разложившуюся органику торфяника. И там, на небольшой глубине, его кто-то ждал. Такая же чуждая людям сущность, как и он. Но более древняя, примитивная и прожорливая. Сгусток рефлексов, зубов и желудочных мешочков.
И она тоже хотела есть.
* * *
— Мастер, у вас ожог! Дайте, дайте перевяжу!
— Пустяки, Доместико.
— Что это была за тварь?
— Не знаю. Возможно, просто дурной сон.
* * *
Торфяники кончились, дальше безраздельно властвовали заросли calluna vulgaris. Низкорослые кустарники покрыли остаток пустоши, словно запущенная щетина. Иногда попадались островки белого песка. Доместико заметил куропатку. Шавой запретил охотиться на птицу — отпуская мальчика, теряя с ним связь, он чувствовал себя тонущим в трясине одиночества и беспомощности. К тому же, куропатка могла оказаться чем-то иным.
Ближе к полудню Шавой ощутил под ногами каменистый грунт. Хрупкие серые ветви кустарника ломались, когда он нагибался и сжимал их руками, сухой мох и лишайник щекотал ладони. Когда-то он видел эти равнины, как и мрачные торфяные болота, которые они миновали, но теперь мог лишь осязать.
Они ступили на земли Северии.