Мне не спится. Я раскладываю вокруг себя бумагу для набросков. Каждый раз, когда карандаш касается бумаги, вскоре на меня смотрит реальное лицо. Как, например, лицо седоволосой сестры Салли с десятого этажа. Это был мой этаж, и она была одной из тех, кто ухаживал за мной в самом начале.
Она всегда смеялась, рассказывала мне про своего новорожденного внука. Показывала его фотографию. Когда-нибудь, возможно, ее внук – то ли Брайан, то ли Райан – скажет или сделает что-то такое, что не понравится властям. И тогда он тоже исчезнет и станет Зачищенным. А потом будет возвращен или уничтожен, если что-то пойдет не так. Как Тори, чья жизнь сейчас висит на волоске, так как я не обманываюсь насчет всех этих расплывчатых заверений Нико.
Пожертвовала бы Салли собой ради внука? И могу ли я принять такое решение за нее? Ради ее внука и всех других детей и внуков, чьими жизнями лордеры распоряжаются по собственному усмотрению: ограничивают, контролируют, угрожают.
Я продолжаю рисовать, не в силах остановиться.
– Кайла? Что ты на это скажешь? Кайла? Кайла…
– Извини, что?.. – Я поворачиваюсь к Кэму, сообразив, что уже некоторое время слышу, как он повторяет мое имя. Я ушла в свои мысли, пока ела бутерброд, и его голос звучал успокаивающе, но смысл его слов до меня не доходил.
Кэм сверлит меня притворно-сердитым взглядом:
– Просто скажи «да» или «нет».
– Гм, дай-ка подумать… Ты мог предлагать мне тортик, и тогда мне следует сказать «да». С другой стороны, ты мог предлагать все что угодно.
– А ты рискни.
– Гм… да!
– Ладно, зайду за тобой завтра около десяти.
– Для чего?
– Сходим прогуляемся
– А как же школа?
Он машет рукой у меня перед глазами:
– С твоей памятью явно что-то неладно. – В следующий миг лицо его вытягивается, когда до него доходит, что он сказал. – Прости, я не хотел. Ляпнул, не подумав.
– Да, ничего, все в порядке. С моей памятью и в самом деле не все ладно. Так бывает после Зачистки. – Не говоря уже про все остальное.
– Но это касается только того, что было до, верно?
– Верно. – Хотя и не в моем случае. – Кроме того, когда я действительно слушаю, с моей краткосрочной памятью все нормально.
– А каково это…
– Что именно?
Он колеблется:
– Прости. Забудь.
– Ну, вот, ты опять!..
– Ох, извини, я… – Он выглядит таким удрученным, что я прощаю его.
– Да шучу я. Давай. Спрашивай, что хотел. Я не возражаю.
– Каково это – не иметь воспоминаний?
– Ну, поначалу прекрасно, потому что ничего другого ты и не знаешь. И все в больнице такие же, как и ты.
– А потом?
Я хмурюсь.
– Когда я выписалась, стало похуже. Мне хотелось знать то, что я знать не могла. И очень хочется заполнить чем-то память, потому что слишком много пустоты. А потом уже не можешь отличить реальность от фантазии.