— То есть ты считаешь, что черные тупые от природы? — вспомнила супергероиня некоторые подобные «исследования».
— Нет, единственная прямая зависимость природного интеллекта от физиологии, — это объем мозга. Да и то там сложные корреляции. А то, о чем упоминаете вы, — это не природный интеллект… Все эти тесты, они слишком зависимы от социальной составляющей. Даже гений, выросший в нищете, проиграет в тех тестах болвану, которого родители заставляли учиться и зубрить. И цвет кожи этого гения не важен, впрочем как и разрез глаз болвана.
— Кто ты был по образованию в своем мире?
— Историк.
— У тебя разносторонние знания.
— Я любопытен и люблю учиться, узнавать новое. — Тут он замолчал, будто прислушиваясь к себе. — Я наврал, не специально. Вот говорил вам, говорил и внезапно понял, что теперь все же расист. Влияние Джона. Ну такой, умеренный. Без ненависти, но пренебрежение к чернокожим ощущаю. Доктора Мамы это не касается, как и других образованных людей. Просто Джону встречалось куда больше черных и желтых отбросов, чем белых. Жизненный опыт.
— Спасибо, за откровенность. Наелся?
— Не совсем, хотелось бы еще, но в принципе потерплю.
— Есть что-то или кто-то, кого ты ненавидишь?
Неспешно, даже специально не торопливо, «Джон» поднялся на ноги, подошел к ней почти в упор, его до этого прозрачные как драгоценный камень глаза, сейчас были залиты тьмой.
— Фрейд. Ваш Умник. Увижу, убью. И не просто убью. А поймаю, свяжу, аккуратно вскрою череп и скормлю ему его же мозг чайной ложкой…
Александрия отчетливо поняла, он говорит правду.
— Вам надо было стереть мне память прежде, чем давать флакон. — Респиратор заглушал его речь, но она отчетливо разбирала рычащие нотки. — То, что для него было простыми словами, я прожил. Пусть в своем разуме, но прожил. Я стоял на раскаленном камне, обдуваемый жаркими ветрами Сирийской равнины. Стоял и смотрел в глаза моего сына. Лорика сегментата нещадно давила на плечи, из-под моего шлема текли ручейки пота, но я этого не замечал. Я видел только их, эти глаза. И слышал только тихий шепот: «Папа, за что?!» Его манипула не сбежала, они стояли до конца и отступили в полном порядке. Они были героями, он был героем. но децимация не делает исключений. И я… Убил своего сына… Пусть в воображении… Но для меня это было реальным… Этот Фрейд заставил меня отдать приказ, лишающий меня моего ребенка… Я понятно объяснился?
— Ты будешь его искать?
— Я не настолько кровожаден. — Она разобрала отрицательное покачивание головы под капюшоном. — Но встречу случайно — убью. Это личное.