— Эта?
Куин кивнул, удивленный.
— Я едва не ошиблась. Сегодня я не в своей тарелке.
— А теперь заставьте что-нибудь исчезнуть, — попросил Куин, вынимая из бумажника еще пять долларов.
Ее брови — точнее, складки, где некогда находились брови, — приподнялись. Она спрятала деньги и подождала. Воздух между ними замер в предвкушении. Вдруг она так быстро, что Куин даже не был уверен, видел ли он это, схватила газетную вырезку со стола и сжала ее в своем веснушчатом кулаке, а когда разжала кулак, то там оказалось пусто, пустая ладонь с рисунком, который на ней выгравировало время за сотню лет.
— Где она? — спросил Куин.
— Вы заплатили за магию. Вы получили магию.
От того, что она не сочувствовала ему — по сути, злилась на него, — он немного приободрился.
Он протянул ей еще пять долларов.
— Что еще вы умеете?
— Дети благодарны за то, что им дают. А взрослым вечно мало, — сказала она и добавила: — Мы с вашим мальчиком были друзьями.
— Мне следовало сразу все вам сказать.
Она откинулась назад и сложила большие руки на столе.
— А я уж подумала, что ваш мальчик оказался таким же, как все. Бездельником, на которого нельзя положиться.
Казалось, ее губы задрожали, хотя трудно было распознать это под штриховкой морщин.
— Его безупречная репутация оказалась запятнана без малейшей его вины. Я переживаю из-за этого. Почему же командир скаутов мне не позвонил? Мой телефон исправен. У нас с мальчиком были планы.
Куину стало жарко, словно на него направили лампу, как в полицейском участке. Он огляделся вокруг, отыскивая признаки какого-то незаконченного дела.
— Какие планы?
— Теперь это вряд ли имеет значение.
Он отметил, что выражение ее лица меняется.
— Он был хорошим мальчиком, и мне ужасно жаль, — сказала она. — Это невыносимо, пережить своих детей.
— Вам это довелось?
— Фрэнки погиб на войне, — сказала она. — Рэндалл умер от рака. Он так и не угомонился — менял женщин, а женой не обзавелся — хотя адвокатом был прекрасным. На его похоронах люди говорили много хорошего.
— Сочувствую.
— Можно сказать, это дом Рэндалла. — Она взглянула на Куина. — Как вы думаете, есть ли что-нибудь хуже, чем унаследовать деньги своих детей?
— Вряд ли. Я вас понимаю.
— Тогда у меня почти не было средств, а впереди маячила сомнительная благодать одинокой старости, — говоря это, она перегнулась через стол.
— Вы не должны ничего объяснять.
— Рэндаллу был шестьдесят один год. Немного прожил. Но и не мало. — Она помолчала. — Фрэнки — вот по кому я скучаю.
Прошла минута.
— Его матери приходилось напоминать мне о свиданиях с сыном, — проговорил Куин. — И все равно я их пропускал. Я плохо знал его. Вот что правда.