Один на миллион (Вуд) - страница 48

Пораженная, она отложила ручку.

— По сути, я ведь не знаю, откуда я родом.

Вдруг в сознании, словно капли дождя, упали слова: Pasienis. Laivas. Kelione. Граница. Корабль. Путешествие.

Мальчик готов был заплакать:

— Что же нам делать?

Она похлопала его по плечу:

— Давай посчитаем.

— Во-первых, — тихо сказал он. — Свидетельство о рождении.

Он вырвал листок из новой записной книжки — она даже не представляла, чего это ему стоило, — и сверху вывел: ДОКАЗАТЕЛЬСТВА. Затем он написал ПУНКТ ПЕРВЫЙ аккуратным, округлым почерком, что, судя по всему, немного успокоило его. Он перевел взгляд вверх и вручил ей листок торжественно, словно приходской священник той давно исчезнувшей церкви, подтверждая существование Уны.

Он заверил ее, что в следующий раз принесет точный перечень документов, которые требуются от нее. Когда приступили к записи воспоминаний, она нервничала и боялась, что ничего не успеет. Пленка заканчивалась: с одной стороны оставалось уже немного ленты, зато с другой стороны намоталась толстая бобина — ее жизнь!

— Часть номер восемь? — переспросила она. — Ты ничего не путаешь?

Они записали часть номер восемь.

— Ты не показывай эту часть своему учителю, — попросила Уна. — И следующую тоже.

— Не покажу, — пообещал он. Он и так понял. Он, похоже, всегда все понимал.

Когда приехал командир скаутов, она попросила его подождать снаружи. Они записывали часть номер девять. Командир сбегал по своим делам, потом вернулся. Но они не успели закончить. Уна попросила его подождать еще немного. В итоге они записали десять частей — ведь диктофоном управлял мальчик.

Этого как раз хватило. Уне нечего было прибавить. Мальчик унес все ее воспоминания. Точнее, она отдала их ему.

Остаток дня она провела, разыскивая по всему дому свое свидетельство о рождении, пока не вспомнила, куда оно делось. Она собиралась сказать об этом мальчику — предстояла их десятая встреча, — но он не пришел. Не пришел он и в одиннадцатую субботу, когда ее кусты внезапно покрылись птицами радужных расцветок, чьего щебета Уна не слышала.

А в следующую субботу пришел отец мальчика.

Куин работал с утра до вечера без передышки. В конце недели, после посещения Уны, он выделял время, чтобы сходить в банк, положить наличные на счет и выписать чек на сумму вдвое больше, чем платил раньше. Потом на автобусе ехал к Белль, чтобы отдать чек. Из-за этого ритуала у него появлялось слишком много времени для размышлений, но он считал, что обязан вручать чек лично.

Визиты к Белль доставляли много неприятностей — терпеть их он тоже считал своей обязанностью. Приходилось сталкиваться то с грозной сестрой Белль, Эми, то с какой-нибудь из ее хамоватых тетушек, то с нервной матерью, то с отцом, что было гораздо хуже, то с Тедом Ледбеттером, что было хуже всего. Куин все равно приходил, потому что это наименьшее, что он мог сделать. И наибольшее. Белль простила ему кражу дневника — он вернул его, и она молча взяла.