— Намерен ли Господь непостижимо промыслить так, чтобы те парни из Провиденса подписали с вами контракт? — спросил Куин.
Мальчики хранили молчание — ясно, что Сильвия приказала им держать язык за зубами.
— Мы молимся об этом, — наконец проговорил Брендон.
Как умудрились эти ребята, почти дети, открыть дверь, в которую Куин так тщетно ломился всю жизнь? Столько долгих лет, столько разных групп, столько напрасных надежд, столько застарелой, неутоленной жажды.
Проехали еще несколько миль, Куин встал, прошел в переднюю часть салона, где сидел Брендон, положив руки на руль строго в положении «десять часов — два часа». У него было лицо архангела и жена, которая преподавала во втором классе.
— Да, я отлично провел время, — сказал Куин, пристегиваясь.
— Да здравствует гитара! — откликнулся Брендон.
— Верно. Я вот что хочу сказать, — продолжил Куин. — А если ваш парень не вернется?
— Вернется, — ответил Брендон. — Он всегда возвращается.
— Да. А если не вернется?
Куин обернулся, чтобы обращаться ко всем, спиной чувствуя, что сжигает мосты.
— Я вот что хочу сказать. Я ни разу в жизни не пропустил ни одного концерта.
Это правда: он выходил на сцену с гриппом, со сломанной лодыжкой, с похмелья, после бессонной ночи, когда новорожденный ребенок плакал семь часов кряду до самого рассвета. Он даже не опоздал ни разу.
Они, эти мальчики, смотрели на него спокойно, в их ясных голубых глазах читалось искреннее сочувствие, а сочувствие произрастает на почве материального благополучия. Они росли в светлых домах, где полно игрушек, их не бог весть какой хит крутят по радио, к ним принюхиваются хваткие деловые люди, деньги их семьи старше, чем Моисей. Куин представил себе: туры с продюсером, концерты на главных сценах, в культурных центрах и филармонических залах. Он представил себе: «Белль, я сделал это! Вот твоя половина».
В висках застучало от страха.
— Ребята, а вы не допускаете, что этот человек вовсе и не обязан, хм… идти с вами по тропе воскрешения?
Он чувствовал на себе взгляды всех этих спокойных глаз, и ему стало не по себе, словно он оказался голый.
— Он из нашей семьи, — ответил Брендон.
Что правда, то правда.
Когда фургон затормозил перед домом Куина, была глубокая, тихая ночь. Брендон выпрыгнул, чтобы достать усилитель Куина и поставить на тротуар, и на какую-то секунду Куина ужалило ощущение, будто он немощный старик. Окрестности выглядели пустынными в этот час: в многоквартирных домах темно и тихо, машины приютились до утра вдоль улицы в ожидании хозяев. Отсюда видно и мост, и кусок залива, но никому в голову не придет называть эту картину видом.