…
Это было так интересно. Но когда я вернулась домой, снова погрузилась во мрак.
…
Ну что ж, признаюсь тебе: у меня не было подруг. Ни одной. Не то что Джейн Бакстер, вообще никого.
…
Это ужасно. Мальчик твоих лет не должен понимать, каково это — не иметь друзей. Впрочем, мне было легче, чем тебе, потому что через месяц родился Рэндалл, а когда ты растишь ребенка, работаешь в магазине, следишь, чтобы муж в гневе не порубил мебель кухонным ножом из-за того, что не публикуют его жалкие песни, у тебя просто не остается времени на мечты о дружбе.
…
Говард задал мне такой же вопрос, и я ответила: «За Юджина Дебса». «За социалиста? — воскликнул он. Не мог поверить своим ушам. Прямо глаза вытаращил. — Моя жена голосовала за социалиста?»
…
Понятно, мой голос вообще не учитывался. Именно так Говард к этому и отнесся. Но в душе я мечтала: а вдруг мистер Дебс через друзей и знакомых Бакстеров как-нибудь узнает, что несовершеннолетняя девушка с Вудворд-стрит, без пяти минут избирательница, хочет, чтоб его выбрали в президенты?
…
Следующие выборы? К тому времени у меня было уже двое детей, я голосовала за мистера Роберта Лафолетта, и на этот раз мой голос засчитали.
…
Боже, как Говард вышел из себя. «Опять за социалиста?» — возмущался он. «Он не социалист. Он прогрессивный», — ответила я. Бедный Говард подавился овсянкой. «Ну, почему, Уна? Бога ради, почему?»
…
Потому что я так хотела. Вот почему. Я была замужней женщиной, которая не имела ничего своего. Даже одежды. Но у меня был мой голос, не так ли? Почему бы не отдать его социалистам? Иной раз мне даже не верится, что я сумела с этим скупым, подозрительным, мрачным, очень мрачным человеком прожить столько лет.
…
Двадцать восемь лет. Пропасть сколько времени, на самом деле. После этого я провела еще двадцать лет в академии Лестера, просидела за своим письменным столом с откидной крышкой перед кабинетом доктора Валентайна с таким чувством, словно вот-вот произойдет нечто необыкновенное.
…
Нет, ничего не произошло. Целыми днями я печатала на машинке и регистрировала документы. Но я так любила это чувство — чувство предвосхищения.
…
Да нет, пожалуй. Вряд ли тут можно чем-то поживиться для нашей записи. А потом еще двадцать лет на пенсии — ту-ту. Тоже просвистели. И еще двадцать лет, уже старым крабом. А сейчас…
…
Ох, спасибо тебе. Мое мнение: надо продержаться еще двадцать лет. А то уж я подумала, что пора покидать поле битвы.
…
Еще бы, мой верный малыш. Мы догоним эту французскую козу, чего бы ни стоило.
…
Ну, ладно, так и быть: ме-е, ме-е, ме-е