Каменные перекаты Бекасова:
— А вы, лейтенант, оказывается, психолог…
Но лейтенант держит удар:
— У нас был спецкурс по работе с толпой, по массовым беспорядкам, ну и тому подобное… Если сразу не взять толпу под контроль, то начинается спонтанная взрывная реакция. — Он одаривает Бекасова снисходительным взглядом. — Возникает, как говорят в народе, психический эксплозив…
— Что мы и наблюдаем сейчас!
Ефим поднимает ладонь, призывая остановиться:
— Все это теоретические рассуждения. Давайте к конкретике. На мой взгляд, главный вопрос — продовольственный. Если мы за сутки не сможем его решить, начнутся повальные грабежи…
И — удручающая тишина.
Все отводят глаза.
Вот такое было у них совещание.
Отцы города.
Лучше не вспоминать.
Он окликает Галю:
— А как там у вас с продуктами? Не в обрез? Мы же, елки-палки зеленые… черт бы их всех подрал… не догадались ничего захватить.
Галя на ходу оборачивается:
— Ой, да не беспокойтесь, Ефим Петрович. Всего в доме полно! Помидоры уже вызрели, ранний сорт, огурцы. Картошки еще с прошлого года четыре мешка. Десять банок тушенки, успели купить… А грибов — маринованных, соленых, сушеных… Весь погреб забит. Слышали, наверное, какой осенью выдался грибной урожай?
— Мы, если что, подбросим, — обещает Марат. — У нас запасов, мать накопила, до Рождества можно в магазин не ходить. За хлебом разве что. Так ведь есть сухари… А осень прошлая грибная была, это да. Я помню, на свою полянку свернул, там подосиновиков — ух, красный ковер. Я так — охренел. Корзину с верхом набил, пластиковый пакет, куртку мешком свернул, связал рукава, еле допер… Старуха Авдеевна, когда шел, увидела — аж руками всплеснула, сказала, что это — к войне. Хотя у нее все — к войне. Много грибов — к войне. Мало грибов — тоже к войне. Кошки ночью мяучат — это уж точно к войне…
— Авдеевна зимой умерла, — сухо сообщает Алена.
— Да я не к тому, а просто вот… ну… к слову пришлось… — Он вдруг тормозит перед выходом из переулка. — Стой!
И тут же с улицы, на которую они должны были свернуть, доносится треск, будто бы, оскалясь щепой, переломилась доска, и вслед за этим женский пронзительный крик: «Да что же вы делаете!.. Боже мой!.. Да у вас совесть есть?!» — И тут же — мужской голос, тоже срывающийся на крик: «Уйди, мать, уйди!.. Да ты посмотри на них!.. Я сказал: уйди, мать, в доме запрись!..» И еще какие-то скомканные от ненависти, приглушенные голоса.
— Назад! — шепотом приказывает Марат. И торопливо подгоняет всех к щели меж двух островерхих деревянных оград. — Сюда!.. Давайте сюда!..
Проход между оградами узкий, встречным не разойтись. Яблоневые ветви, согнутые грузом уже спеющих, желто-красных плодов, шаркают листьями по головам.