Поезд был переполнен австрийскими и немецкими офицерами и солдатами, возвращавшимися на родину. У нас даже были кочегар и машинист, и было такое чувство, словно мы переплываем на своем суденышке кишащий опасностями океан. И точно, сразу за Станиславом, на полпути к Стрыю, нас остановили польские пограничники, обыскали и отпустили только через несколько часов. Перед Стрыем мы снова встали: за городской вокзал шли бои. Мы отъехали на запасной путь и укрылись под вагонами, а на следующий день на вокзале уже были украинские пограничные войска. Однако в окрестностях вокзала продолжали стрелять, и мы застряли надолго. Теперь мы не могли ехать ни вперед, ни назад и решили пока оставить поезд и пойти в город. Вскоре ушли и украинцы, военных нигде не было видно, и только шальные пули летели со всех сторон. Бои, казалось, шли в километре или двух от вокзала. На рельсах стояли брошенные товарные поезда с мукой, сахаром, фруктами и керосином. Пассажиры нашего поезда и жители города тащили оттуда все, что могли унести. Одни катили бочки с керосином, другие волочили мешки с фруктами, мукой и сахаром. Я собрался с духом и взвалил себе на плечи мешок с мукой. Через несколько часов, весь в поту, я вошел в город. У одного дома на улице стояла женщина с взрослыми детьми, и мы с ней быстро условились о том, что я отдам ей муку, а она за это позволит мне остановиться у них до тех пор, пока наш поезд не сможет ехать дальше. Мне дали маленькую комнатенку, и в тот же день я, на радость всей семье, испек хлеб. В Стрые, как и в Коломые, был голод. Мои хозяева радовались хлебу, а их соседи завидовали счастью, свалившемуся на них с моим приходом.
На следующий день я встретил в городе благообразного оратора из Коломыи с окладистой русой бородой. Он теперь был одет в дорогую шубу и рассказал мне, что тоже застрял здесь с партией керосина из Дрогобыча, который он вез в недавно образованную Чехословакию. Он теперь торговал не революцией, а керосином. «В наши дни люди так близко к сердцу принимают все, что говорят на собраниях, — пожаловался он. — До войны им можно было рассказывать и обещать все, что угодно, а теперь они хотят получить все здесь и сразу. Как этот одноглазый грузчик в Коломые, который хотел тут же переселиться из Нижних переулков в Верхние. Не-не, торговать керосином куда как выгоднее».
Поляки и украинцы продолжали биться за вокзал, город Стрый и Галицию; возвращавшиеся домой солдаты и евреи оказались посередине. Неожиданно галицийские евреи, которые до сих пор жили здесь тихо и мирно, почувствовали, что вместе с Австрией эту войну проиграли и они. Потому что у обеих армий теперь был один и тот же лозунг: бей жида!