Когда гастроли закончились, я купил себе билет и вернулся в Берлин. На Ангальтском вокзале я обнял колонну и долго ее целовал. Толстый берлинский кучер, любитель пива, наблюдавший за мной со своих козел, воскликнул: «Эй, парень, девок надо целовать, а не камни!» — «Я обещал себе, что сделаю это, когда в четырнадцатом уезжал на фронт!» — «Ну, тогда ладно, обещания надо выполнять», — добродушно пробормотал он. 1914 год! Теперь-то уже был 1919-й! Вскоре я уже заглядывал в свое старое «Кафе дес Вестенс», встречался с друзьями, ходил по театрам на прослушивание и получил приглашение от мюнхенского «Шаушпильхауса». Хермине Кёрнер, великая актриса, как раз открывала там свой собственный театр и взяла меня главным исполнителем характерных ролей. Открывались мы спектаклем «Коварство и любовь», где я играл Вурма. Получал я восемьсот марок в месяц. В день первого аванса в моем кармане появилось четыреста марок — четыреста марок, заработанных актерством! Отныне у меня снова были собственная комната, новые друзья, а раз в две недели я играл главную роль в классической или современной пьесе. Те годы, которые у меня забрала война, не были потеряны: теперь я был сильнее, взрослее, но не спокойнее! Я не мог оставаться спокойным. Я кричал и вопил как резаный, со всем своим молодым, вернувшимся домой поколением. Дома мы обнаружили мир, который теперь разжирел и трусливо хотел только одного — покоя. Мы кричали этому миру в лицо о своем разочаровании, о своем отчаянии, о своем протесте. Молодежь в искусстве кричала! Своей стилизованной экспрессионистской игрой в театре и кино мы кричали, протестуя против старого поколения, старой системы, старых традиций, старых нравов, но в первую очередь наш крик был направлен против отцов! В то время появились десятки новых драм про конфликт отцов и детей. «Нищий» Рейнхарда Зорге, «Преображение» Толлера, «Сын» Газенклевера, «Томас Вендт» Фейхтвангера, «Газ» Георга Кайзера, «Барабаны в ночи» Берта Брехта. Сотни драм обвиняли, кричали и неистовствовали, и я кричал и неистовствовал вместе с ними. Я жадно набросился на работу и даже не заметил, что живу в стране, проигравшей войну и пережившей жестоко подавленную революцию. Я получил в подарок, я заново обрел свою жизнь. Каждый вечер я стою на сцене в новой роли. Ну да, я потерял голову от счастья. Я знакомлюсь с новыми людьми, с новыми компаниями. Вот веселая молодежь Швабинга, каждый вечер здесь устраивают вечеринки в ателье то у одного, то у другого художника. Вот «Симплициссимус» Кати Кобус. Возвратившаяся на родину, разочарованная молодежь выплескивает свою энергию в сексуальных оргиях. Но вот в театре большое волнение: распределены роли в «Венецианском купце», и я получил Шейлока! Четыре харáктерных исполнителя старше меня боролись за эту роль! Но Шейлок у меня в контракте. Он у меня в контракте, он у меня в сердце, он у меня на кончике языка! Я дрожу от волнения, я не могу спать. Давняя мечта, давнее страстное желание скоро исполнится! Наступает первый день репетиций. Внутри меня все дрожит, как при землетрясении. Режиссер — белокурый глупый юнец, некий господин Небельтау из Бремена, сын богатого папы. Он меценат театра и его коммерческий директор. Он пьет