Предпоследний фильм студии «Межрабпомфильм» «Борцы» (1936; реж. Г. фон Вангенхайм) сегодня смотрится как коллективный портрет разгромленной немецкой театральной диаспоры в СССР. Большинство участников этой картины было репрессировано, а Гранах, которому досталась крошечная роль, спасся от лагерей благодаря персональному заступничеству Фейхтвангера, обратившегося к Сталину с письмом.
«Борцы» — фильм о судебном процессе Георгия Димитрова, арестованного в Германии по сфабрикованному обвинению в поджоге Рейхстага. В ходе процесса Димитров сумел произнести несколько решительных отповедей фашизму; в итоге он был оправдан благодаря алиби. Фильм показывает несколько более широкую панораму борьбы немецких коммунистов с фашистами[39], но Гранаху в нем досталась лишь крохотная роль — сам он называет ее «дрянной». Пусть Гранаха и сложно заметить в этом фильме, на самом деле он снова оказался в гуще исторических событий.
В 1936 году Макс Офюльс обратился к режиссеру фильма «Борцы» Густаву фон Вангенхайму в газетной статье. В своем отклике на фильм он писал: «Большой человек, беззащитный и одинокий, противоставший в процессе гигантской сверхсиле национал-социализма, показан в фильме „Борцы“ лишь немногими крупными планами. И все же он всегда присутствует. В каждом метре этого фильма! И с этим незримым Димитровым и его голосом, который трудно и неловко справляется со словами чужого языка, здесь присутствует идея, которую в те дни пробовали сокрушить. И вместе с ним, с его голосом и идеей здесь присутствует вера, которая превратила обвиняемого в победителя и которая не угаснет, вера в другую — новую Германию. В Вашем фильме „Борцы“ показана эта немецкая вера в прямо-таки радостной и оптимистической форме. <…> Дорогой Густав фон Вангенхейм! Я хочу поблагодарить Вас за все это. Я уверен, что все те, кто вместе с нами занимаются нашей профессией, не станут судить этот фильм, как они судят другие фильмы: они не увидят в нем фотографии и драматургии, диалогов, переходов, удач, неудач, формальных достижений, но они поймут, что этой работой совершено то, чего еще никто не совершал: подвиг»[40].
Можно подумать, что в этом письме Офюльс писал о самом Гранахе — не он ли тот самый человек, «большой» и в то же время «одинокий», верящий в другую Германию? Эту пафосную речь Офюльса интересно сопоставить с будто бы беззаботными, но не менее ободряющими словами самого Гранаха в одном из писем жене в 1935 году: «Ты прислала мне открытку с Берлином — глядя на нее, сперва я подумал, что это потерянный рай, затем — что, возможно, это не был такой уж рай, а потом — что, наверное, он и не потерян!»