Девушка со вздохом раскрыла глаза.
Сводчатый потолок, украшенный лепниной и картиной, изображавшей бешено несущихся по закатному озеру единорогов, вызвал ассоциацию с Эрмитажем. В Эрмитаже Хрийз когда-то была — вместе с бабушкой. Очень давно. В другом совсем мире. В Эрмитаже давно уже никто не жил, это теперь был музей, и чтобы кто-то положил там на царскую кровать какую-то девчонку…
Внезапно в память вломилось вместе с пережитым ужасом вчерашнее приключение: туман, гнездо, костомары… Хрийз с криком вскинулась, и тут же её мягко взяли за руку:
— Тише… всё позади… Лучше ляг обратно, успеешь ещё напрыгаться.
Хафиза Малкинична! Хрийз не выдержала, расплакалась. Послушно легла, подчиняясь рукам целительницы. Хафиза укрыла девушку одеялом, подоткнула края.
— А Яшка? — вспомнила Хрийз.
— Всё хорошо с твоим бешеным.
— А птенчики? То есть, гнездо…
— Всё хорошо, я же сказала. Лежи спокойно. Ты потеряла слишком много сил.
Хрийз не чувствовала себя опустошённой, наоборот. Но с Хафизой поспоришь!
— Спи, — велела целительница.
И сон упал, выключив сознание мгновенно, как выключает лампочку рубильник.
Проснулась Хрийз поздним вечером, если не ночью. В окнах стояла чернильная тьма, разбавленная призрачным алым сиянием самой маленькой из лун, гордо плывущей по небу в полном одиночестве. Девушка села, задумавшись, где бы найти одежду. И тут же увидела аккуратно сложенное на стуле с резными ножками платье из серого, с синим просверком шёлка, к платью прилагался широкий, серый же, пояс с сине-золотой пряжкой, бельё, туфельки… И всё это оказалось удивительно по размеру, будто ждало именно её.
Оделась, аккуратно расправила одеяло на постели, для чего пришлось обойти это, с позволения сказать, принцессино ложе по периметру. Тут, наверное, человек семь в ряд поместиться могло, не особо экономя на пространстве… Теперь бы в зеркало посмотреть. И воронье гнездо на голове причесать. К несчастью, нож дарёный принесли и заботливо положили рядом с платьем, а вот расчёски нигде не было видно.
Не лазить же по ящичкам в столе и в тумбе рядом с постелью! Пришлось раздирать космы пальцами, плести косу и надеяться, что получается без особенных петухов.
Волосы отросли очень сильно. Короткие причёски носить здесь было не принято, и Хрийз привыкла к косе, привыкла заплетать её почти на автомате. В последнее время цвет собственных волос начал здорово смущать. У местных волосы были синего цвета различных оттенков. Или чёрные, седина, так сказать, на местный лад. У адалорви — соплеменников Ненаша Нагурна — волосы были каштаново-бурыми, у тех немногих чистокровных третичей, кто перешёл на сторону добра, волосы горели золотом, а седина маскировалась под ярко-красный, почти алый, цвет. Косы горцев – а косы носили у них и мужчины и женщины — всю их жизнь оставались ватно-белыми, как пух или свежевыпавший снег. У Хрийз же коса была тёмно-русая, с тонкими прядками седины, нажитой в последнем бою, — ни богу свечка, ни чёрту кочерга.