Тут надо заметить одну нехитрую истину.
Тот, кто имеет оружие массового поражения, хорошо понимает последствия его применения, а потому и не хочет, чтобы таким оружием обзавелись другие. В масштабах мировых это причина не является главной, в мировом масштабе на передний план обычно вылезают иные причины — амбиции государственных лидеров, обиды на неправильный прием или заинтересованность кого-то в природных ископаемых страны, которую начинают обвинять в терроризме. В любом случае внешняя агрессия неизбежна, а прикрываться всегда станут словами о необходимости привнесения подлинной демократии в народные массы обвиненной во всех грехах страны, дарования ей истинных свобод и духовных ценностей, вторжение будет оправдываться борьбой за нераспространение оружия массового поражения, предупреждение геноцида в отношении части населения — поводов много, объявление их всегда зависит от фантазии нападающей стороны.
Представьте себе, что вы с соседом разных политических взглядов, а тем более, не дай Бог, вероисповедования. Никакие ваши беседы не помогают соседу встать на истинный путь, он продолжает прозябать в иноверии и инакомыслии. И вот вы берете молоток и отправляетесь свои духовные ценности буквально вбивать в его голову. А что делать, если человек по-хорошему не понимает? Как вы думаете, через какое время вас повяжет милиция? Но то, что недопустимо в отношениях между отдельными гражданами, возможно между мировыми державами.
В случае с Царицынской республикой дело, конечно, обстояло несколько иначе. Во-первых, Егланский район являлся частью территории ставшей независимой Царицынской губернии, во-вторых, атаман Лукаш всем уже надоел, а в-третьих, и это главное — фосгеновое облако ушло за Дон в соседний район и самым наглядным образом свидетельствовало об обретении Егланью пресловутого химического оружия. При таких обстоятельствах не напасть на нее было бы величайшей глупостью и даже преступлением по отношению к населению губернии.
Егланскую республику ожидал бесславный конец.
Одно дело нападать на поезда и соседние села, совсем другое сопротивляться регулярной армии, пусть и губернского масштаба. Батька Лукаш эту разницу познал на собственной шкуре. Конечно, можно было бы посопротивляться, пострелять немного, но зачем? Финал-то бесславный очевиден. Егланская повстанческая армия боя не приняла, она уходила в степь с развернутым знаменем и под пение трубы. Над походной колонной разочарованно кружили коршуны.
— Ничего! — сказал батька Лукаш и погрозил кулаком в сторону оставленной сельской столицы, где был брошен госзапас, национальная библиотека и прочие государственные начинания атамана. — Мы еще вернемся!