Он даже не представлял, как это можно поставить ему в вину, как можно превратить государственную службу в наемничество, а тем более простой классический минет, к тому же выполненным по обоюдному согласию и с большим энтузиазмом, в садистское издевательство над мирным населением. Впрочем, от нынешних властей можно было ожидать всякого.
Но ехать ему больше некуда было. Только в Царицын.
Где прячут лист? В лесу, там таких листьев завались. А человеку где легче спрятаться? В городе, среди других людей. Вот, блин, нашли военного преступника!
Его знобило.
— Тингута! — сказал Завгородний.
Вот так и бродим мы все по кольцу. Замыкаем первый круг и начинаем другой. И так всю жизнь, пока она не кончится.
— У тебя курить есть? — поинтересовался Скрябин.
— Так вы же не курите, Сан Саныч! — удивился водитель.
— С книгами-то что станешь делать?
Завгородний подумал.
— А пусть полежат, — сказал он. — Это вы правильно тогда сказали, народу знания нужны. Не, правильно я тогда вас послушал, библиотека моя теперь раз в пять больше стала. Да это не главное. Я все про вас думал. Вы мне, Сан Саныч, вот что скажите, там, в Азии, такой же бардак был?
Первые дни молодой Бухарской республики бардак и в самом деле наблюдался. Вроде бы все в Аллаха верят, все коврики с собой таскают, в одно время к Мекке поворачиваются, чтобы намаз справить. И вместе с тем местное население в братьях друг друга не держало. Замечено уже не однажды, революции чаще всего начинаются с резни. Причем сначала режут инакомыслящих, а потом — с еще большей энергией — единомышленников. Так было во времена Французской коммуны, в революцию семнадцатого года в России, при приходе к власти полпотовцев в многострадальной Камбодже. Да что там говорить, в послевоенном Китае в результате культурной революции сорок миллионов человек как корова языком слизнула! А в Бухаре все усугублялось тем, что феодальные отношения там ни на минуту не прекращались, даже в забытые уже времена развитого социализма. Это ведь только говорилось, что первый секретарь горкома, на самом деле это был бай, да что там бай, эмир ходил по земле, и поданные целовали полы его пиджака, на котором сверкала звезда Героя Социалистического Труда. После победы первой перестройки все это значительно усугубилось, к начальнику-демократу уже надо было вползать на коленях, а отползать — обязательно задом и кланяясь. Поэтому ни о каком единении начальства и рядовых трудящихся и речи быть не могло. Резали они друг друга азартно, находчиво и коварно, по всем канонам своей азиатской жизни. Откровенно говоря, господа, любая революция существует для того, чтобы обеспечить потребности революционного народа. Одному нужен завод, другому — возможность безнаказанно насиловать школьниц, третьему всегда пострелять хотелось. Раньше-то законы этого не позволяли. А революция в первую очередь — это освобождение от прежних законов и ранее существовавшей нравственности.