Небывалое счастье, подвалившее ему, не лишило молодого аркана ума и сообразительности. Наоборот, он понял кое-что, очень важное, и покидать этот замечательный дом никоим образом не собирался. Разве что вместе с хозяйкой.
…Фиалку он узнал мгновенно, опять же сам не зная как. Видать, сердце подсказало. Потому что у волшебной девы, открывшей дверь старухе, за которой Раскель плелся вверх по лестнице просто от нечего делать, с виду ничего общего с нею не было. Глаза, лицо, голос, фигура, волосы – все другое.
Но что-то внутри Раскеля блаженно обмерло при первом же взгляде на нее и отчетливо сказало: «Она!..» После чего ноги, вернее, лапы сами внесли его в квартиру, и только там, уже сидя под диваном, он сообразил, что мужчина, погнавшийся за ним, – это Князь.
То было не просто везение, не просто счастье. Раскель понял, что попал в «схлёст» – так у арканов называлось особое сплетение энергопотоков судьбы, возникающее как будто стихийно и само перебрасывающее человека, угодившего в него, от одной, образно говоря, открытой двери к другой. В которые остается только входить.
И тогда исполняется любая, даже самая дерзкая задумка, всякий план обречен на удачу.
Полоса везения – так называют этот каприз судьбы обычные люди. Которая начинается когда ей угодно и так же неожиданно и неизвестно по какой причине заканчивается…
Ближайшей «открытой дверью» для Раскеля сейчас была щель под диваном. Надежное укрытие, куда не пролезет даже швабра. Зато тощему коту распластаться – в самый раз.
Клементина – вот какое у нее, оказывается, настоящее имя. Дивное. И сама она еще прекрасней, чем в личине Фиалки. Дева неземная… А ведь он знал, знал… чувствовал в ней что-то эдакое – не от мира сего!
От звука ее голоса, призывавшего его теперь выйти, от слов «ко мне, милый котик, ко мне» он таял, как весенний ледок. От желания ощутить прикосновение ее рук – погладит ведь наверняка! – просто умирал. Но держался изо всех сил, не двигался с места, помня, что поблизости поджидают и другие руки, с которых станется ухватить за шкирку и выкинуть вон. Без уточнения рода-племени…
Князю он сейчас почти сочувствовал, понимая его очень хорошо – не повезло бедняге, пустил в дом врага… Раскель даже братом назвал его про себя – «прости, мол, брат, и остынь», – оттого, наверное, что пребывал чуть ли не в эйфории. Нашлась Фиалка, и след Дурной Удачи горяч!
Наконец они сдались, оставили попытки выманить его из-под дивана. Князь, которого в действительности звали, как за это время выяснилось, Каролем, сказал в сердцах: