– Сол, ты не должен так говорить.
– Почему? У меня неизлечимое заболевание. Старость.
Он вновь закашлялся, на этот раз надолго, а когда приступ прекратился, он лежал молча на кровати, совершенно измученный. Ширли подошла поправить одеяла, и ее ладонь коснулась его руки. Глаза у нее расширились, она изумленно открыла рот.
– Ты такой горячий. У тебя жар?
– Жар? – Он начал кашлять и от этого еще больше ослабел. Когда он заговорил вновь, голос его звучал очень тихо. – Послушай, милая моя, я старый боец. Я лежу на спине в постели совершенно разбитый и не могу пошевелиться. А в комнате так холодно, что можно заморозить кого угодно. У меня могли бы появиться пролежни, но, скорее всего, у меня воспаление легких.
– Нет.
– Да. Не надо бояться правды. Если оно у меня есть, значит есть. Ну, будь хорошей девочкой и поешь супа. Я не голоден и лучше немного вздремну. – Он закрыл глаза и опустил голову на подушку.
Энди вернулся домой в начале восьмого. Ширли узнала знакомые шаги в коридоре и встретила его в дверях, прижав к губам палец. Затем она тихо провела его в другую комнату, показав на Сола, который все еще спал, тяжело дыша.
– Как он себя чувствует? – спросил Энди, расстегивая мокрое пальто. – Ну и вечерок сегодня. Дождь со снегом и слякоть.
– У него жар, – сказала Ширли. – Он сказал, что у него воспаление легких. Это может быть? Что делать?
Энди замер, вытащив руку только из одного рукава.
– У него температура? Он кашляет? – спросил он. Ширли кивнула. Энди приоткрыл дверь и прислушался к дыханию Сола, затем молча закрыл ее и стал надевать пальто. – Меня предупреждали об этом в больнице, – сказал он. – Для стариков, не встающих с постели, всегда существует такая опасность. Мне там дали какие-то антибиотики. Мы дадим ему их, а я схожу в Белльвью – может, удастся достать еще – и спрошу, не возьмут ли его обратно. Ему нужно находиться в кислородной камере.
Сол, не до конца проснувшись, принял таблетки. Ширли положила ладонь ему на лоб – он горел. Через час вернулся Энди. Лицо его ничего не выражало. Ширли всегда думала, что это профессиональное выражение лица. Сейчас оно могло означать только одно.
– Антибиотиков больше нет, – в отчаянии прошептал он. – Из-за эпидемии гриппа. То же самое с койками и кислородными камерами. Все переполнено. Я даже не видел никого из врачей, говорил с девушкой в приемном покое.
– Они не могут так поступить. Он очень болен. Это все равно что убийство.
– Если бы ты видела Белльвью. Похоже, что болеет половина города. Люди повсюду: в коридорах, на лестницах, даже на улице. Лекарств не хватает. По-моему, их дают только детям, остальные должны рассчитывать только на везение.