При том же воображение Олениной занято в то время иными лицами. И вот Анна Алексеевна проговаривается о своей сильной склонности к князю Алексею Яковлевичу Лобанову-Ростовскому. Мундиры и эполеты красными мальчиками в глазах завораживали даже будто бы вполне продвинутых женщин. Знаменитая мемуаристка графиня Дарья Федоровна Фикельмон, вообще склонная выделять в свете мужчин более женщин, называет князя самым модным и красивым при дворе, примечая изысканность во всем его облике: «Среди здешних мужчин самое интересное, на мой взгляд, лицо у князя Алексиса Лобанова, лицо цивилизованного сармата, на котором сквозь изящество и любезность проглядывают черты свирепого и независимого дикаря». Из Дневника ее видно, что князь был и большой затейник и умел со вкусом развлечь (завлечь) женщину, почему, по общему мнению, он, несомненно, оказывается «среди модных мужчин, которых отличают и предпочитают элегантные светские дамы».
Любопытно и то, что Фикельмон, ревностно сообщая нам и о первых красавицах Петербурга, среди которых числилась и она сама, ни словом не поминает Анну Оленину, хотя по всему подтанцовывали обе в одном кругу и с одними кавалерами. Да и всю семью она определяет людьми «умными, но незанимательными». Пушкина же Фикельмон находит очаровательным и совершенно непретенциозным, любезным, остроумным и «полным воодушевления и веселости в разговоре» при всей известной некрасоте лица его и «дикости». Оленина, в свою очередь, Фикельмон выделила и определила ее очень милой.
Существуют любопытные, правда, более позднего времени, воспоминания Софьи Николаевны Карамзиной, из которых выходило, что Оленина не была глубокомысленной особой. Также Карамзина советует той не важничать и вести себя попроще. Не станем увлекаться здесь язвительным пикированием дам за мужское предпочтение, сочащееся из многих воспоминаний и дружественной переписки. Вполне возможно, Карамзина излишне строга и принимает известную веселость характера Олениной за ветреность. Впрочем, Софья Николаевна была сама ханжа поболе всякого, что очевидно из многих обстоятельств. В частности, из ее известных нам наблюдений Пушкина в своем салоне зимой 1837 года, помещенных в письма к брату.
Внимание Олениной к Лобанову-Ростовскому безнадежно. Она понимает это, и князь исчезает из ее Дневника.
Зато является другой персонаж. Это молодой красавец-сибиряк. «Любезный Герой сего дня был милый Алексей Петрович Чечурин (…) Он победил всех женщин, восхитил всех мужчин и посмеялся над многими». Молодой человек вроде бы даже влюблен в нее, как заметила ей мать. Она ж слегка увлечена. «Я не любовь к нему имела, но то неизъяснимое чувство, которое имеешь ко всему прелестному и достойному. Он был мой идеал в существе. Он имел то чистое, непорочное чувство чести, которое непонятно для наших молодых людей…» Мы прекрасно понимаем, она б не пошла никогда за безвестного провинциала, но привязанность ее в этом именно случае выросла не из пустого места, что весьма здесь симпатично в Анне Алексеевне. И вот почему.