Чечурин оказался в Петербурге проездом по пути на турецкую кампанию. А прибыл «он из Сибири, с границ Китая, был в Чите, видел всех». Речь здесь идет о декабристах, мы так это понимаем. Ведь молодой казак сопровождал в инспекторской поездке гражданского губернатора Иркутска Ивана Богдановича Цейдлера, посетившего в 1828 году Читинский острог.
Семью Олениных связывала с участниками событий декабря 1825 и личная привязанность, и личная дружба. Почему положение их в Сибири беспокоило и вызывало сочувствие. Всё это описано в ее Дневнике очень мутно из-за понятных опасений, но вызывает известное уважение. Однако рядом развернуто целое полотно, из которого выходило, что при личной даже к ним симпатии виновники были виновниками и все их действия и идеи не одобрялись. Без сомнения, озвучена здесь не только позиция отца. Устами Олениных гласило «общественное мненье».
Узнаем мы и интересную деталь. У Чечурина хранился «кусок руды серебряной, на которой было написано "Юноше несравненному"», вещь для него драгоценная. Можно положить, что получил он эту диковину от кого-то из ссыльных декабристов во время посещения Читинского острога.
Здесь нас поджидает еще один сюрприз. Сюрприз с браслетом, если кто про него еще не забыл. Из переписки Олениной и Чечурина, которую она фрагментарно приводит в Дневнике, следует, что, покинув гостеприимный оленинский дом, он прислал ей в память браслет. Была обещана пара. — «Вчера же получила я пакет от Алексея Петровича, в нем был один браслет, другого он не успел кончить. Письмецо было в сих словах: «Я дожидался проволоки до 4 часов. Видно мне должно кончить их после войны»». Известно и то, что Чечурин на браслете что-то выцарапывал.
Тут интересно, сам ли Чечурин сделал присланный браслет? Почему и нет? Многие в то время были известными рукодельниками — те же декабристы в Сибири. Вспомним выкованные из кандалов Николаем и Михаилом Александровичами Бестужевыми знаменитые кольца-чугунки. Отчего б не овладеть ювелирным искусством и сибирскому казаку? Драгоценных и полудрагоценных камней и металлов за Уралом имелось изрядное количество, что-то он мог, кстати, и привезти с собой в Петербург. Да и вообще вполне допустимо такое необычное увлечение — во глубине сибирских руд долгими зимними вечерами.
Возможно и другое. Чечурин заказывал браслеты ювелиру, но не дождался окончания работы, тот не успел кончить.
Сильным преувеличением будет положить, что именно этот браслет, тот, что мы приметили в музее, прислал в подарок Олениной казак Чечурин. (Кстати, дальнейшие их отношения, как и его биография, неизвестны.)