— И танцевать тоже, — говорит Брайан. — Он любил танцевать. И он был хорош. Как и мама — они отплясывали, как сумасшедшие, она так говорила. Но обычно она утверждала, что папа всё равно танцевал лучше.
Даг хохотнул.
— Называл себя бедной версией Фреда Астера[20]. А ещё у него были модельки поездов, когда он был мальчиком. Его «Деда» накопил целую коллекцию. Я имею в виду его дедушку.
— Да я уж понял, — говорит Брайан. — Знаю, что значит «Деда».
— Он прожил хорошую жизнь, Брай.
— Но недостаточно долгую, — отвечает Брайан. — Он никогда не совершит путешествие на поезде через Канаду, как хотел. И не посетит Австралию — этого он тоже желал. Он никогда не увидит, как я закончу старшую школу. Никогда не побывает на вечеринке по случаю его выхода не пенсию, где будет весёлая болтовня и люди подарили бы ему золотые… — он вытирает глаза рукавом пиджака, — …золотые часы.
Даг сжимает плечо своего племянника.
Брайан говорит, глядя вниз на свои сжатые руки:
— Я хочу верить в Бога, дядь, и я верю в какой-то мере, но я не понимаю, почему всё должно происходить именно так. Почему Бог позволяет такому случаться? Это те самые неисповедимые пути? Ты преуспевающий философ, и это всё, что ты можешь сказать?
Да, потому что смерть не оставляет на философии камня на камне, думает Даг.
— Ты знаешь, как говорят, Брайан, — смерть забирает лучших из нас, затем только всех остальных.
Брайан пытается улыбнуться.
— Если это должно было меня успокоить, то тебе стоило бы постараться получше.
Казалось, Даг не услышал племянника. Он смотрит на своего шурина, который — по мнению самого Дага — был ему родным братом. Который дал его сестре хорошую счастливую жизнь. Который помог ему начать своё собственное дело, и это только малая часть. Вместе они провели много замечательного времени. И всё же недостаточно, но, похоже, это действительно точка.
— Наш мозг сам по себе ограничен — не так, конечно, как губчатое вещество внутри костей, — но вот разум внутри мозга бесконечен. Объём его вместимости колоссален, а воображение достигает далей просто за пределами нашего понимания. Я думаю, что когда умирает мужчина или женщина, целый мир обращается в руины — мир, в который этот человек верил, который знал. Подумай вот о чём, малец: миллиарды людей на планете, и внутри каждого из них есть целый мир. В их мыслях зародились целые вселенные.
— И сейчас мир моего отца погибает.
— Но не наши, — говорит Даг и вновь обнимает племянника. — Наши ещё поживут. И мир твоей мамы. Мы должны быть сильными ради неё, Брайан. Настолько, насколько это возможно.