Это из письма Сталину от 23 июня 1932 года>{500}, — Каганович просит указаний.
А дело обстояло так. 1 июня 1932 года Политбюро ЦК ВКП(б) предоставило т. Сталину отпуск. Но на работу генсек перестал выходить уже 27 мая, и в отпуске провел не месяц, а целых три. Видно, вождь порядком подустал… И отбыл отдыхать. А в Москве на хозяйстве оставил Кагановича.
Оставить-то оставил, но отсебятины терпеть не собирался. Вот Каганович и изображает из себя преданного исполнителя…
Почему всего лишь изображает? А потому, что, не дожидаясь ответа от Сталина, выносит на утверждение Политбюро проект постановления —
Слушали:
«Просьба писателя И. Бабеля разрешить ему поездку во Францию сроком на 1,5 месяца».
Постановили:
«Разрешить поездку писателю И. Бабелю во Францию сроком на 1,5 месяца»>{501}.
И резолюция — «За. Л. Каганович».
Но — сорвалось! Не рядом, не сбоку, а прямо поперек Кагановича другой секретарь ЦК наложил свое мнение:
«Решительно против. И. Сталин».
И ведь нельзя сказать, что Каганович подобной реакции не ожидал. Должен был ожидать, потому что об отношении Сталина к Бабелю знал превосходно. Потому что на бабелеву беду свой отпускной досуг вождь проводил культурно — читал художественную литературу и делился с соратниками своими впечатлениями. И двумя неделями раньше — 7 июня — послал Кагановичу такое письмо:
«В „Новом Мире“ печатается новый роман Шолохова „Поднятая целина“. Интересная штука! Видно, Шолохов изучил колхозное дело на Дону. У Шолохова, по-моему, большое художественное дарование. Кроме того, он — писатель глубоко добросовестный: пишет о вещах, хорошо известных ему. Не то, что „наш“ вертлявый Бабель, который то и дело пишет о вещах, ему совершенно неизвестных (например, „Конная армия“)»>{502}.
«Наш» в кавычках — это значит «не наш»! Да еще вертлявый, то есть флюгер — и нашим, и вашим!
И вот, зная все это, Каганович решил Бабелю помочь. Во-первых, в письме Сталину специально отметил, что просьба исходит от Горького, и зная особую чуткость к нему т. Сталина…
Во-вторых, об этом свидетельствует само письмо Бабеля. Для чего оно? Неужели горьковского заступничества недостаточно? Недостаточно!.. Не может Политбюро выносить решение: «Уважить пожелание т. Горького, чтоб дали т. Бабелю повидаться с женой…» Существует процедура: обращение — обсуждение — решение. Все открыто, под протокол!
И, в-третьих, то, что письмо было написано в двух вариантах.
Первый принес с собой Бабель. Положил на стол Кагановичу, и тот письмо прочел…
А дальнейшее объясняется разговором. Попробуем восстановить реплики собеседников: