Каганович: Вот вы пишете: «Для того чтобы жить и работать мне нужно устроить мои семейные дела». Но ваши семейные дела — это ваше личное дело, и ЦК личными делами т. Бабеля заниматься не будет. Так что, советую личные дела сюда не вмешивать.
«Операцию щитовидной железы…» Операции разные бывают…
Бабель: Частичное удаление…
Каганович: Вот так и напишите. А, кстати, почему ваша жена живет в Париже, она что — из белоэмигрантов?
Бабель: Избави Бог! Уехала по причине несложившихся семейных отношений, но сейчас все наладилось…
Каганович: Так и напишите.
Бабель (записывает): «Выехала она за границу, принужденная к этому тяжело сложившимися семейными нашими обстоятельствами; теперь острота этих обстоятельств миновала».
Каганович: Ну, а дальше что собираетесь делать — снова разъедетесь, а она в Париже останется?
Бабель: Ни в коем случае, я увезу ее и дочь в Москву.
Каганович: Вот это и напишите.
Бабель (записывает): «Мой долг — присутствовать при ее операции и затем увезти ее и ребенка (трехлетняя дочь, которую я еще не видел) в Москву».
Каганович: Вы пишите: «Я знаю, что крушение личной моей жизни, уничтожение меня, как работника — никому не нужны»… Я повторяю: ваша личная жизнь — это ваша личная жизнь, и разбираться с ней ЦК не намерен… Вы по договору работаете? С кем?
Бабель: С театром, вот подписал договор — через два месяца должен сдать пьесу… Театр — государственное учреждение, я у него в плане… С издательством договор — на роман о гражданской войне…
Каганович: Опять хотите Буденному на мозоль наступить?
Бабель: Да нет, о гражданской войне на Украине, о борьбе с петлюровщиной…
Каганович: Так и напишите.
Бабель (записывает): «Я не могу работать, не могу привести к окончанию начатые работы (в их числе — пьеса, которую надо сдать в театре не позже августа, роман о петлюровщине и др.)».
Каганович: Теперь перепишите и отдайте секретарю. А это письмо пойдет в архив.
Бабель: От всей души благодарю Вас, Лазарь Моисеевич. Каганович: Желаю удачи. Мне бы она тоже не помешала…
Пьеса, упомянутая в письме, — это, несомненно, «Мария». А про «роман о петлюровщине» больше никто не слыхал… Видимо, в кабинете Кагановича Бабель его и придумал… Но вначале, наверное, сказал что-то про роман о коллективизации — «Великая Криница». Только, в свете отклика Сталина о «Поднятой целине», Каганович решил, что это лишнее…
Итак, встреча состоялась, время шло, а дела так на лад и не пошли. Причина понятна — Сталин. И Бабель снова стал надоедать Горькому.
5 июля 1932 года он отправил великому пролетарскому писателю письмо. О существовании этого письма до недавнего времени никто не знал, и впервые цитату из него привел Рейнхард Крумм в своей биографии Бабеля: