Вечером музыка и пляска — Апанасенко ищет популярности, круг шире, Бахтурову выбирает лошадь из польских, нынче все ездят на польских, великолепные кони, узкогрудые, высокие, английские, рыжие кони, этого нельзя забыть. Апанасенко заставляет проводить лошадей»>{147}.
Выясняется, что Тимошенко вызывал у Бабеля живую симпатию («начдива жалко до боли»; «тяжкое унижение, в лицо бросили — вы предатель, Тимошенко засмеялся»)…
Фамилия же Мельников в «Дневнике» вообще ни разу не упомянута! Нет ее в «Планах и набросках»… Как нет ни слова об отобрании жеребца!
Однако тема лошади все же возникает: новый начдив-6 Апанасенко «ищет популярности» и «Бахтурову выбирает лошадь из польских, нынче все ездят на польских, великолепные кони, узкогрудые, высокие».
Итак, старый начдив Тимошенко никого не обезлошадил, а новый, Апанасенко, напротив, лошадью одарил!
И вручил он ее военкому Бахтурову — это прощальный подарок.
«5.8.20. Хотин
<…>
Запомнить — фигура, лицо, радость Апанасенки, его любовь к лошадям, как проводит лошадей, выбирает для Бахтурова.
Об ординарцах, связывающих свою судьбу с „господами“. Что будет делать Михеев, хромой Сухоруков, все эти Гребушки, Тарасовы, Иван Иванович с Бахтуровым»>{148}.
«6.8.20. Хотин
<…>
Утром уезжает Бахтуров, за ним свита, слежу за работой нового военкома, тупой, но обтесавшийся московский рабочий»>{149}.
Военком появляется и в новелле, где он читает и рвет заявление Мельникова о выходе из партии, но обсуждать с ним свой поступок Мельников отказывается.
А затем Бахтуров возникает в «Планах и набросках»:
«Порядок.
День покоя. Прохожу мимо двора, в котором живет Бахтуров. Жена. — Отступление — о женщинах в Конармии <…>
Начало — о женщинах в Конармии. — Сегодня Бахтуров женат. — Среди села — он как помещик. — Заглядываю внутрь двора. — Ночью — он выходит, почесывается. — Стройная, в шали, — высокие ноги, хозяйство. — Жена или наложница. — О женщинах в Конармии. <…> Кучер жены Бахтурова. — Она держится особняком. — Белев? — Хотин?»>{150}
Вот и оказывается: не опальный начдив, а военком живет, как помещик! Не раскрыв сюжета, едва ли возможно было разобраться во всех этих многоходовых рокировках и проследить путь от «Дневника» к новелле.
На этом пути изменилось и мнение Бабеля о Тимошенко. Впрочем, какие-то сомнения не оставляли писателя с самого начала: наблюдая Апанасенко (подробнее о нем в гл. XIII), Бабель записывает:
«Тимошенко был легче, веселее, шире и, может быть, хуже».
И он стал хуже. Военком же на Петра Великого, понятно, не тянул. Выходить из-за такого из партии не позволяла художественная правда, та, что выше любой правды жизни.