Найдя у входа в Яму, в кучке голых тел своего щенка, самка понимает, что ей сюда ходить больше незачем.
Поняв очевидное, мы царапаем себе лицо и уходим. И до того как эти раны заживут, все самцы обходят самку стороной. Потерявшая щенков самка полна злобы и ненависти. Даже крупные самцы с ними не связываются, так как ее злоба заразительна, ей помогут все самки, что окажутся рядом, и тогда достанется всем. Я видела такое не раз, и сама в этом участвовала. Без убитых не обходится, а раненых и покалеченных бывает очень много.
Все это я узнала много, много позже. А так, я помню тишину, время от времени прерываемую писком щенков, почуявших свою мать, их шаги, они уносили на кормление и приносили обратно своих щенков. Наверное, и меня тоже кормила моя, раз я жива. Моей головы касалась рука няньки, и я открывала рот, получая воду. Помню как иногда, сидевший рядом щенок замирал и начинал остывать, и как мы все отодвигались от него, сберегая свое тепло.
Это я, с трудом, но вспоминаю. Мать - нет. А жаль.
Самка кормит щенка своим молоком год, затем его кормит Бооргуз или род. Если есть чем кормить.
После года материнской заботы у щенка три трудных и опасных года, как впрочем и вся жизнь орка.
В эти три года он не приносит пользы и только ест. Это ложится тяжелым бременем на общину. За ними следят Смотрители, их больше, чем нянек, они обычно уже старые самки, но еще крепкие, они еще могут работать. Но и их приходится кормить общине.
И в трудные годы именно этих щенков первыми перестают кормить. Мне повезло, три года Бооргуз мог нас кормить. Кому-то везло меньше, и это я помню тоже.
А у меня, как и у всех щенков в этом возрасте, начали расти зубы. Все время, днем и ночью, они жутко зудели. И мы грызли и грызли, в первую очередь, свои руки. Смотрители спали по очереди, за отгрызшего себе пальцы щенка их наказывали, а за большее могли отправить на мясо.
За одним исключением, трех щенков, ночью загрызших одного слабого и почти съевших его, убили у нас на глазах. Смотрители, по запаху нашедшие еще трех, укравших и съевших куски, убили тоже. Мертвых оставили на день в Яме.
Пара самых глупых, сунувшиеся к ним, легли рядом. Остальные поняли, что нельзя делать.
С нами постоянно, днем и ночью была пара Смотрителей. Сунувшему руку в рот щенку сразу прилетала гибкая палка из ивы, по голове. Свист от палок, звуки ударов и писк щенков стояли непрерывно, до момента кормежки.
Тогда мы замолкали и ждали.
Раз в день, в Яму заносили загородку и сгоняли нас в один угол. Садившаяся к нам Старшая из Смотрителей быстро и сноровисто вливал каждому пойманному за шею щенку по черпаку похлебки, что в мешках держали рядом с ней другие Смотрители. Проглотившего еду щенка перекидывали через ограду и кормили следующего.