Альвах сжал зубы.
— Ты преодолел такой путь, чтобы встретиться со мной и не сказать ни слова? — тон ведьмы был по-прежнему ласковым, но теперь в нем было предостережение. — Или тебе уже не нужен голос? Я могу и забрать его обратно…
— Нет!
Растерянность прошла. Угроза новой немоты подействовала на романа отрезвляюще. Мотнув головой, Альвах вывернулся из-под рук ведьмы и отступил к попятившимся от него дочерям Лии.
— Я… если ты можешь дать мне то, ради чего я пришел… Вернуть… вернуть мое тело — ты ведь что-то хочешь взамен. Назови свою цену.
Звуки собственного голоса — голоса, который он никогда не слышал раньше, серебристого и способного очаровать слух любого мужа, наполнили его сердце новой горечью. Будь его воля теперь, Альвах зажмурился бы, стиснул уши и сжался в комок, никого не видя и не слыша. Женские соки продолжали делать дело. Он терял внутреннюю силу вслед за внешней, по крупице, мера за мерой.
Но тем сильнее становилось его желание избавиться от этого — раз и насовсем.
Горгона улыбнулась.
— Ну, наконец-то, — она махнула рукой, и зеркала погасли. — А я уже начала бояться, что ты обабился настолько, способен лишь дрожать и канючить. Да, моя девочка, у всего есть цена. Я выбрала тебя, потому что знала, что ты сможешь заплатить.
Цветы за спиной ведьмы поднялись, образуя скамью, на которую она присела, заложив ногу за ногу. Альвах продолжал смотреть на нее. Он ждал.
— Много лет назад, когда ты еще не родился, моя предшественница повела себя очень неосторожно, и погибла, — горгона вновь говорила для одного только Альваха. Очевидно, что другие смертные вновь перестали ее интересовать. — Мерзкий Лей спалил ее своими лучами. Тогда на ее смену пришла я… Нет, не одевайся. Мне… нравится на тебя смотреть.
Роман опустил руки. Платье выскользнуло из его пальцев, упав обратно в цветы.
— Обычно молодым жрицам полагается наставница, — горгона опустила локти на цветочные подлокотники, прокручивая на пальце тонкий перстень. — Увы, так называемый Светлый и его поганое солнце забрали слишком много наших жизней… слишком много. Лей обязательно поплатится, и час его расплаты близок, как никогда, но… речь теперь не о нем. Как бы там ни было, наставницы мне не досталось. Я была молода и… слишком любопытна. Этот мир, за которым я вынуждена была надзирать, был мне неинтересен. Тут… нет того кипения устремлений, которое присуще миру Лея. То, что влечет таких, как я — насилие, алчность, жажда наживы, битвы и реки крови — это мужские страсти. Женщины несут лишь их отголосок. И я стала выбираться в мир Светлого. Мне нравилось наблюдать за вами, смертные. В особенности за мужами. Вы так забавны в ваших наклонностях, в ваших пороках. Ради удовлетворения прихотей вы способны принести в жертву все, что должно быть для вас свято, все заветы ваших Предвечных. Да взять хотя бы тебя, Инквизитор. Разве ты не готов был бросить… ну, хотя бы, жизни твоих спутников в мои руки? Ведь ты использовал их для того, чтобы они помогли тебе добраться до меня. Но разве ты не думал, что ведешь их на верную гибель? Это тебе уже нечего терять, а им? И все равно ты их привел. Разве нет?