– Хм!.. Ты прав, Иуда, во всем прав… – хмуро усмехнулся Пилат. – Так опасаться волнений не стоит?
– По этому поводу нет. Правда, ликования по случаю открытия тоже не жди.
– Почему?
– Пусть даже мы умом сознаем необходимость акведука, но он – творение римлян, наших поработителей и язычников. Иудеи не смогут принять его с радостью.
– Какое безумие!.. Ладно, это ваше дело. Сейчас мне важно без помех закончить строительство.
– Постой, игемон! Я, кажется, начинаю понимать: до завершения строительства еще далеко, а деньги заканчиваются, ведь так? И ты думаешь, как второй раз изъять храмовые средства, не вызвав новых возмущений, избежав доносов на тебя кесарю. Я угадал?
Пилат вскочил. Его глаза сверкнули гневом. Он отошел к стене, отвернулся. Иуда услышал его тихий смех.
– Клянусь кудрями Венеры, такая проницательность не может не изумлять! А уж наглость!.. Скажи, Иуда, ты хоть чего-нибудь в этом мире боишься?
– Не знаю, игемон… Люди боятся, когда им есть, что терять. А что терять мне?
– Неужели нет ничего, чем бы ты дорожил?
– Есть, конечно. Но все это существует помимо меня, мое исчезновение ничего не изменит. А собой я действительно не дорожу, ты знаешь.
– А как же твои друзья?
– Кого ты имеешь в виду, игемон?
– Этого нового проповедника из Галилеи, кажется, Иисус его имя. Мне доложили, ты теперь постоянно с ним, вроде охранника и советника.
– Твоя тайная служба работает отлично, игемон. Но доложили неверно: Иисус мой ближайший друг.
– Однако! Не ожидал от тебя, Иуда!
– Чего?
– Что ты способен увлечься словами какого-то бродячего проповедника. Я всегда полагал, ты слишком самостоятельный человек.
– Так оно и есть.
– Тогда чем же этот галилеянин увлек даже тебя?
– А ты слышал его проповеди, игемон?
– Конечно, нет.
– Видишь! А спрашиваешь меня!
– Уж не полагаешь ли ты, что я должен пойти насладиться его речами? – высокомерно спросил Пилат.
– А было бы неплохо, – едва слышно заметил Иуда и добавил, пряча усмешку, – конечно нет. Это не по чину наместнику Иудеи.
– Пытаешься отшутиться? Почему ты не хочешь говорить об этом галилеянине?
– А почему он тебя так интересует, игемон? Мне кажется, тебе важно узнать не то, чем Иисус увлек меня, а нечто другое. Я прав?
Пилат прошелся по комнате, сел, его пальцы нервно забарабанили по подлокотнику.
– Почти. Действительно, мне давно хотелось как можно больше узнать об этом проповеднике, в общем-то, из-за него я позвал тебя. А теперь, когда ты назвал его своим ближайшим другом, он интересен мне вдвойне.
Иуда молчал, внимательно глядя на наместника.
– Я жду ответа, – резко сказал Пилат.