– Какого ответа? Что именно ты хочешь знать, игемон? И главное, зачем?
– Это уже слишком! Я привык, чтобы на мои вопросы отвечали, – надменно выпрямился наместник.
Лицо Иуды заледенело, взгляд стал отчужденным. Он встал, скрестил руки на груди.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Наместник в досаде закусил губу.
– Сядь, – хмуро бросил он, – мы еще не закончили разговор.
Иуда молча опустился на скамью, не сводя с римлянина настороженного взгляда. Пилата даже позабавил гротеск ситуации: наместник Иудеи собирается давать отчет в своих действиях нищему бродяге.
– Да, я снова забыл, с каким человеком имею дело, – усмехнулся он, – давить на тебя бесполезно. Что ж, проповеднику повезло с лучшим другом. Хорошо, я объясню, зачем задаю вопросы. Хм… впервые в жизни!.. – Он взял из вазы с фруктами персик. – Хочешь? Может, ты голоден?
Иуда молча покачал головой.
– Тогда вина?
– Благодарю, игемон.
– Уж не стал ли ты ессеем или назореем за это время? – насмешливо заметил Пилат.
– А что, похож? – улыбнулся Иуда.
– Совсем не похож. Но от тебя всего можно ожидать. Ты точно ничего не хочешь?
– Нет, спасибо.
– Почему? Не думаю, что ты балуешь себя трапезами. Или для тебя оскорбительно принять угощение из рук римлянина?
– Совсем нет, игемон. Я уважаю тебя, охотно разделил бы трапезу. Но не в твоем доме.
– Почему?
– По нашим обычаям, гость, вкусивший твой хлеб, даже сделавший глоток воды у тебя в доме – священен. Его нельзя тронуть и пальцем. Ты – наместник Иудеи, я – преступник, которого ты однажды отпустил. Кто знает, как снова доведется встретиться? Не нам сидеть за одним столом.
– Хм… Интересная мысль, Иуда… Но это же ваш обычай, не мой.
– Насколько я знаю, игемон, римляне тоже чтут закон гостеприимства.
– Ты прав.
– Но мы отвлеклись, игемон.
– Ха!.. И в этом ты прав. Вернемся к нашим делам. – Пилат откинулся в кресле, откусил персик. – Так вот, еще несколько месяцев назад Аннах, Каиафа и некоторые другие члены Синедриона обратились ко мне с просьбой содействовать аресту и наказанию некоего галилейского проповедника по имени Иисус. На мой вопрос, почему он их так беспокоит, последовал ответ, что этот человек общественно опасен, подрывает устои религии и смущает темные умы. Тогда я сказал, что римская власть не вмешивается в вопросы веры, и отказал. Теперь этот оратор появился в Иерусалиме и уже вызвал волнения в народе. Первосвященник повторил свою просьбу, но я не дал прямого ответа, потому что хочу во всем разобраться сам.
– Этого следовало ожидать, – грустно покачал головой Иуда. – У Синедриона есть повод для беспокойства, с каждым днем ряды слушателей Иисуса пополняются.