– Откуда же нам знать? Он никогда не говорит нам, куда идет, что собирается делать.
– Верно… Давно он ушел?
– Давно. Но не тревожься, равви! Что с ним может случиться? Посиди с нами, расскажи что-нибудь.
– Всякому слову свое время, Андрей.
– Разве потребно искать время для истины, равви? – удивился Петр. – Истина всегда хорошо звучит.
– Верно. Но не всегда ее хорошо слышат.
Иисус вышел во двор. Яркий вечер стремительно переходил в безлунную ночь, наполненную серебристой россыпью звезд. Очертания холмов терялись в далекой дымке, крики ночных птиц замирали, не порождая эха, северный ветер со свистом шарил по всем закоулкам, выхолаживая изнуренную зноем землю. Иисус вдыхал ночной воздух, наслаждаясь его свежестью, но ощущение смутного беспокойства не проходило. Вдруг он почувствовал взгляд, обернулся. У ограды сгустком мрака выделялась фигура человека. Иисус всмотрелся, с радостью узнал друга.
– Иуда! А я тебя ищу!
– Ищешь? Зачем?
– Почему ты не идешь в дом? Холодает.
– А ты?
Они стояли, глядя друг другу в глаза, потом взялись за руки и вышли за ворота.
– Ты хотел уйти, Иуда?
– Нет, просто гулял. Остальные сегодня разговорчивы не в меру. Они утомили меня.
– Ты чем-то расстроен?
– Да. Мне грустно. Эта вдова не идет у меня из головы.
– Да… Странный с ней получился разговор, а тебе он вовсе не понравился. Почему?
– Ты был слишком суров к ней. Она не заслужила этого.
– Но она говорила такие вещи!..
– Разве ее слова не справедливы? Она ведь не упрекала, но какая горечь, какая боль и скорбное смирение звучали в ее речи! А ты укорил ее за это.
– Правильно, потому что она о бренном думает более чем о Боге.
– Нет. Она потеряла мужа, которого любила, а теперь и сына – единственное утешение ее дней. Она живет одна в нищете и скорби. Разве не справедлив был ее вопрос «за что»?
– Я ответил ей.
– Да? Ни утешения, ни надежды она не нашла в твоем ответе. Лишиться мужа и сына, всю жизнь бояться и унижаться и при этом славить и любить Бога? Ты не думаешь, что для этого нужно больше душевных сил, чем есть у бедной вдовы, измученной горестями?
– А что бы ответил ей ты?
– Я бы промолчал.
Назарянин остановился, изумленно глядя на него.
– А что ей можно ответить, Иисус? Ты говорил, что Господь любит своих детей. Но в чем она может увидеть эту любовь? В том, что у нее отняли счастье, что всю жизнь она думала о том, как выжить, чем кормить семью? В том, что стон человеческих страданий стоит по всей ойкумене?
– Я и говорил, что Господь утешит ее, что каждому он воздаст по заслугам в земной жизни, что в Царствии Его тысячекратно воздастся ей за все испытания, и она познает блаженство, если будет тверда в вере и чиста душой.