Ливень смыл всех жителей с улиц. Иерусалим был пустынен и тих. Гроза беспощадно хлестала город бичами молний, в громовых раскатах чудилась угроза. Иуде казалось, дождь тщетно пытается вымыть кровь и грязь, пропитавшую древние камни.
Он остановился, чувствуя, как в душе закипает что-то страшное, неистовое, закрыл лицо руками. Ужасное воспоминание не отпускало. Иуда вздрогнул, помотал головой, приходя в себя, и тут сообразил: он не знает, зачем вернулся в город. Беспомощно оглядевшись, он попытался поймать ускользающие мысли. Но в голове пульсировала лишь одна. Иуда почувствовал, что близок к безумию.
– Нет! Боже правый, не надо! Только не это!..
Кошмар наяву овладел им. Перед глазами вставали картины бичевания, шествия, казни. Он обхватил голову руками, тщетно пытаясь отогнать их. Вдруг вспыхнул ответ:
– Симон! Симон Киренеянин! Вот зачем я здесь! Я должен проститься с ним!
Мысли прояснились. Иуда осмотрелся, определяясь, где он, встряхнулся и торопливо зашагал к таверне у Яффских ворот.
* * *
Симон одиноко сидел в пустом зале. Очаг догорал, под порогом хлюпала вода, после тяжелого креста ныли плечи. Но все это не имело значения. На душе у трактирщика было невыносимо гадко. Киренеянин ушел с Голгофы, не дожидаясь казни, яростной руганью разогнал посетителей и теперь в одиночку опустошал бочку с любимым египетским напитком. Гроза бушевала. После каждого удара грома, столь близкого и мощного, что, казалось, сотрясается весь город, Симон невольно пригибался.
– Господи! Помилуй нас, грешных! – бормотал он, осушая чашу за чашей.
В дверь негромко постучали.
– Убирайтесь прочь! – не оборачиваясь, крикнул трактирщик. Стук повторился. Симон сплюнул и не стал отвечать. Дверь распахнулась от сильного удара. На пороге стояла одинокая фигура. Симон присел. Молния осветила лицо пришельца.
– Иуда! Ты! – вскрикнул Киренеянин.
Не переступая порога, он стоял под проливным дождем.
– Здравствуй, Симон. Пустишь?
– Что за вопрос! Входи же! Ты весь вымок!
Иуда вошел в комнату. Хозяин бросился к очагу, подкинул сухой лозы. Огонь ярко вспыхнул, весело заплясал. Симон обернулся к другу и в ужасе отшатнулся, рассмотрев его.
– Боже правый! Что с тобой?
– Что?..
– Ты же… ты… Взгляни на себя!
Иуда обессилено опустился на скамью.
– Не важно, Симон… – тихо произнес он. – Я на минуту… Хотел сказать…
– Да что с тобой? Тебя всего трясет! Давай-ка ближе к огню, – Киренеянин схватил Иуду за руку. – Господи, да у тебя жар!
– Оставь. Не суетись!
Это было сказано таким тоном, что Симон замер. Иуда поднялся.
– Симон, я пришел проститься. Долгие годы ты был единственным моим другом. Я столь многим обязан тебе…