Он оглянулся на белесую ленту дороги. Каждый ее изгиб, каждая выбоина были знакомы и не манили больше. Иуда закрыл лицо руками. «Вот и все… Некуда идти… Боже!.. Стоп! Разве в этом дело? Дом, семья – я давно отрекся от этого… Мне давно нет пристанища, некуда идти… Я всегда один… Почему же сегодня так больно и пусто?..»
Он глубоко вздохнул, замер, пытаясь понять, что с ним. – О нет! Только не это…
Ответ пришел скоро: сегодня, впервые за пять лет, ему не хотелось продолжать путь, не звала бесконечная даль, не подгоняло чувство, что там впереди что-то еще произойдет, кто-то нуждается в нем.
– Господи, нет! Значит, конец… Неужели этого Ты хочешь?
Давнее искушение снова овладело им. Рука потянулась к рукояти ножа. Медленно вытащив клинок, он внимательно, словно в первый раз, осмотрел его, провел пальцем по лезвию. На ухоженной стали заблестели капли крови.
– Мне ведь ничего не стоит сделать это, Ты знаешь! – с вызовом сказал он небу. – Я с радостью сделал бы это тогда давно, когда плакал здесь пред очами Твоими! Ты остановил меня! Ты приказал жить и страдать! А теперь я сам не хочу! Я не хочу, слышишь! Это жалкий конец для того, кто испытал и прошел столько!.. Ну не молчи же! – отчаянно закричал Иуда. – Хотя бы раз ответь мне, Господи! Неужели я прошу так много? Или нет у Тебя милосердия? Нет жалости ко мне? Да, я великий грешник, кара Твоя заслуженна! Но лучше смерть, чем такие муки! Боже, не искушай меня! Умереть… одним ударом разрубить все… Как это было бы сладко! Это было бы спасением… для труса и слабака… Но я не могу больше, Господи! Довольно!
Иуда сжигал взглядом небеса. Ночь хранила молчание. Далекие звезды дерзко протягивали нити лучей, словно сшивая ими безмолвие над долиной Святого Города. Ни дуновения, ни звука не раздалось в ответ. В ярости Иуда всадил нож в ствол одинокой смоковницы. Дерево жалобно заскрипело. Иуда прижался лбом к холодному металлу.
– Одно только осталось мне, – прошептал он. – Я не хотел… но я должен узнать!.. Слышишь, Боже! Ты не желаешь говорить со мной… может, Твой Пустынник будет милосерднее… А если и он не даст мне ответа… тогда… Тогда… Что ж, тогда поговорим с Тобой – у меня слишком много вопросов, Господи….
Иуда вытащил клинок из дерева, ласково провел рукой по глубокой ране.
– Прости, – печально сказал он, – у меня было две мишени: моя грудь и твой ствол. Я – человек, как я мог выбрать иначе?
Дружески кивнув смоковнице, он бросил нож в ножны и стремительно пошел прочь от города, туда, где лениво катил свои воды Иордан.
2
Был примерно пятый час пополудни, когда Иуда почувствовал запах влаги. Скоро ему в глаза больно ударили солнечные блики, скользившие по водам реки. Ветер пустыни словно боялся тронуть ее, коричневая лента лениво и плавно катила воды среди зеленых берегов. Ветер донес до Иуды обрывки фраз, выкрикиваемых охрипшим, яростным голосом: – Кайтесь!.. Грядет расплата!.. Грешники!.. Гнев Господень!..