Огромная воспитательная роль биографий для тех, кто вступает в жизнь и кому, как никогда, важны умные советчики, наставники, спутники — эта воспитательная роль несомненна. Потому что биографии пишутся о настоящих людях, о людях с большими характерами, о людях свершений, людях цели. Поучительность добросовестной биографической книги может выражаться по-разному: и в прямом примере — «Сделать бы жизнь с кого» (Маяковский), и в более сложной функции — в расширении личного опыта и в способности заставить искать аналогии и контрасты, противопоставлять и попросту размышлять.
Юноша, узнавший жизнь Ньютона, влюбляется в науку, зрелый человек может сделать для себя полезные выводы из жизнеописания Рембрандта, хотя он сам по специальности, допустим, микробиолог. Я знаю одного инженера, с наслаждением читающего трактаты о технике живописи Леонардо да Винчи, хотя он сам неспособен нарисовать кошку. На каждом уровне возраста и опыта читатели находят в биографиях примеры, поучения и советы.
Жизни Н. Островского и В. Маяковского, И. Курчатова и Н. Дубинина разнообразны, ибо они созданы тем единственным романистом, который реже всего злоупотребляет штампами, — действительностью. Конечно, и в этой области литературы иногда подвизаются ремесленники, под пером у которых Чехов, как близнец, похож на Короленко или на Горького, — от бездарности или халтуры не спасешься нигде. Но и здесь опять преимущество жанра — на фактографической и неподдельно исторической основе эти подделки и аппликации сразу заметны и сравнительно легко разоблачаемы.
Невероятно велика электризующая сила правды, сила фактов, скрытая до поры до времени внутренняя температура документа. Этой зимой я присутствовал на общем собрании сотрудников ВИРа (Всесоюзный институт растениеводства) в Ленинграде, где писатель, работающий над биографией академика Н. И. Вавилова, основателя и многолетнего, вплоть до своей трагической гибели, руководителя ВИРа, по материалам своей будущей книги рассказывал об обстоятельствах этой гибели. Все это продолжалось два с половиной часа. Я сидел на сцене сзади президиума собрания и смотрел на лица в зале. Сколько выражений, полувыражений, оттенков, нюансов! Упрямая и угрюмая сосредоточенность, любопытство, волнение, которое едва сдерживается, растерянность, скептицизм просто и скептицизм как маска, чиновное недовольство за потревоженный покой, слезы и ярче всего — нетерпеливая жажда истины. Неодолимая сила правды, сила фактов — часто ли искусство дотягивается до такого уровня?!
Самое трудное в создании хороших биографий — это мера сочетания в ее герое исключительности и обыкновенности. Каждый крупный человек не во всем необыкновенен. Байрон говорил, что он не может быть гениальным 24 часа в сутки, иначе у него не оставалось бы времени на бритье. Это, конечно, шутка. Но то же самое говорит в своем интереснейшем дневнике и Э. Делакруа: «Невежда думает, что талантливый человек должен быть всегда равен себе, что он встает утром, как солнце, отдохнувшим и освеженным, всегда готовым извлекать из вечно полной и открытой кладовой новые сокровища в добавление ко вчерашним».