. В случаях, сопровождавшихся слабостью, та же опийная тинктура даваема была разведенною спиртным раствором аммиака и анисового масла. При упадке сил после приступа опий не давали, а ограничивались одним вышеназванным раствором. Камфара действовала всегда обратно, т. е. увеличивала слабость. Вот вся моя исповедь. При этом я должен пояснить, что во время приступа корчевые движения особенно обнаруживались в разгибающих, а не сгибающих мышцах конечностей, так что ступня заворачивалась кверху, а ладонь, хотя реже, на тыл предплечья, затем в грудных, а всего реже в спинных. В последних часто появлялись корчевые движения после смерти, при дотрагивания до спины, а чаще при смещении либо поворачивании трупа.
Принимая в соображение все сказанное о местных условиях Казани в тогдашнее время, в 1847 г., о времени и способе проявления в ней холеры, нельзя найти противоречия против теорий Коха и Петтенкофера. Холера в ней обнаружилась в сухое и жаркое лето, около полутора месяцев после наивысшего стояния воды в Волге, Казанке, Булаке и Кабане. По исследованиям Щепотьева, все астраханские эпидемии, исключая 1848 г., начинались спустя 1, 2 и 3 месяца после начала спада полой воды в той же Волге. В 1847 г. наибольшая высота Волги в Астрахани была 1 июня, а холера в ней началась 4 июля, т. е. 35 дней спустя, когда вода в Волге спала на 59,5 англ. дюймов, т. е. при высоте ее в 68 дюймов: да и все 15 эпидемий в Астрахани начинались, когда вода в Волге понижалась против своего максимального поднятия на 55 и до 121 дюйма.
Что же касается того обстоятельства, что в Казани, в нагорных частях города, раньше показалась холера, чем в забулачной и прочих низменных, то мы уже знаем, насколько это обстоятельство не противоречит теории Петтенкофера. Если же к тому прибавим, что в нагорной части Черное озеро со всею своею котловиною представляет все характерные условия холерной местности, что оно, при жаре испаряя воду всею своею поверхностью, по мере понижения своего уровня более и более загрязнялось стекающими с высот нечистотами, то через это, по Коху, в нем раньше, чем в прочих водохранилищах, образовалась концентрация, достаточная для развития заразных микробов. Относительно же Булака понятно, что, представляя весьма узкий канал, питаемый водами больших озер, он не мог так быстро терять свой уровень и высыхать, как прилегающая к нагорной части мелкая река Казанка, почти на всем своем протяжения, в 150 верст, не имеющая притоков. Таково было положение Казани и ее водохранилищ в 1847 г. Насколько с того времени оно улучшилось хорошим водоснабжением, канализацией и очисткою внутренних ее вод, – настолько от нее на будущее время отвращена опасность сильного развития инфекционных болезней.