– Ничего, он отказывается разговаривать на эту тему. Как я ни пытаюсь, он замыкается в себе, и я не знаю… – Она замолкает и добавляет тише: – Не знаю, не нарочно ли он это делает.
– Могу я поговорить с ним?
– Нет, – слишком резко бросает Оливия, но поясняет: – Я же говорю – он нездоров. Сегодня еще не вставал. У него истощение. – На какое-то время мы замолкаем. – Если твой брат… Если он сделал то, в чем признался, то Дэвид должен был знать, правда? Он бы знал?
– Не уверена, – отвечаю я, не сомневаясь, что так оно и было. – Есть шансы, что Дэнни этого не совершал.
– Ума не приложу, что мне делать, – продолжает Оливия, будто не слыша меня, и я отмечаю, что впервые застаю ее в таком состоянии, когда она принимает мою поддержку и не скрывает своей беспомощности.
Несмотря ни на что, я этому рада. Заверив ее, что все образуется, я прошу передать папе, чтобы он позвонил мне, как только сможет.
Я вешаю трубку, но сразу успокоиться не получается. Сегодня пятница, и в первой половине дня я должна быть в офисе для встречи с новым клиентом.
Однако существует слишком много вопросов, которые не дают мне покоя. Я расхаживаю по кухне взад и вперед, готовя завтрак и забывая на ходу, что я делаю. Как я смогу быть полезной для своих клиентов, если мои мысли до сих пор занимает фраза Бонни: «Айона любила сочинять истории».
Я начала понимать, что если Айона приехала на Эвергрин не с целью учебы, значит, она замышляла нечто важное.
В конце концов я решаю поехать к отцу, когда закончу работу. Мы должны поговорить с ним с глазу на глаз: только он может дать мне недостающие кусочки головоломки.