Бонни, прикусив губу, отводит от меня взгляд, и я думаю о том, что если ее пристрастие к алкоголю – самое трудное, с чем нам придется иметь дело, то с этим мы справимся.
– Знаешь, на днях я читала статью о том, каково быть старшим ребенком в семье, – начинает она, вновь взглянув на меня.
– Ну, ну? – улыбаюсь я.
– Там сказано, что одна из самых позитивных сторон – это возможность нянчиться с младшими. Пока я с вами нянчилась, во мне развивалась способность отзываться на нужды других, и незаметно я приобрела высшую квалификацию, – заявляет она с сияющими глазами.
Пожалуй, я готова и дальше жить с моей ложью, ибо альтернатива невыносима.
Я крепче сжимаю руку Бонни. Можно оставить ее в блаженном неведении, но что хорошего это даст? Наша семья прожила во лжи больше сорока лет. Бонни заслуживает правды.
– Что бы я делала без тебя все эти годы, – говорит она. – Ты ведь это знаешь? Я бываю скупа на добрые слова…
– Знаю, – отзываюсь я, когда сестра замолкает.
Бонни пристально смотрит на меня, чуть наклонив голову, и я спохватываюсь, что, должно быть, сверлю ее взглядом.
– В чем дело? – спрашивает она наконец. – Что ты от меня скрываешь?
Она отнимает руку и опускает ее на колено.
Я закрываю глаза, а когда открываю их, снова смотрю на Бонни, встречая ее полный ожидания взгляд, и представляю, как сейчас скажу что-то вроде: «Бонни, ты не сестра Айоне, но наши родители купили тебя младенцем у юной матери, жившей в трущобах. Они воспитывали тебя как родную, и ты всю жизнь была такой же частью нашей семьи, как Дэнни и я…»
Затем я представляю, как у нее вытягивается лицо.
Бонни любит повторять, что кровь не вода.
Я ее потеряю, в этом нет сомнения. Если между нами не будет кровных уз, я потеряю сестру навсегда.
И я не могу, не могу этого сделать. Я этого не переживу.
Она смотрит на мои щеки, и я быстро вытираю лицо ладонями.
Бонни подается вперед с напряженным лицом, еле сдерживая гнев.
– Нельзя ли просто сказать словами, – произносит она с горящими глазами, грохнув кулаком по столу.
– Я знаю, что ты снова пьешь, – выдаю я. – Я не хочу проходить через это заново.
Это рискованный шаг. Да, Бонни начала обливаться духами, чтобы заглушить запах алкоголя, она смолчала, когда я сказала ей, что не предлагаю ничего крепче кофе, но это всего лишь мелочи, и я могла промахнуться.
Сестра вздрагивает и выпрямляется, скрестив руки на груди. Я понимаю, что попала в точку.
– И это все? – резко спрашивает она.
– А что, по-твоему, этого мало?
Смогу ли я жить с ложью? Обладаю ли я той внутренней силой, которая была у мамы?