Квартирка, которую занимала Жозефина, находилась в первом этаже, в нее вела дверь с угла особнячка, крылечко в две ступени. И была она совсем маленькой, одна комната и крохотная кухонька с буфетом, столиком под окошком, плитой и ящиком для дров возле нее. Комната была разгорожена китайской вышитой ширмой с цветами и птичками, по одну сторону – полосатый диванчик, такое же кресло возле ампирного с прихотливо изогнутыми ножками столика-консоли, по другую – гардероб и кровать с деревянным изголовьем. Я, признаться, совсем не так представлял себе жилье девушки, мнящей себя частью богемы и раскатывающей по городу в личном авто. Словно почувствовав мое удивление, хозяйка поспешила объяснить:
– Знаете, я предпочитаю квартирки облегающего силуэта. И живу всегда на первом этаже. Мне так спокойнее. Это Жано любит жить просторно, чтоб было, как он говорит, где ноги вытянуть. Ну да у него семья, жена и двое мальчишек маленьких совсем, бонна, кухарка. А мне не нужно, я сама все делаю. Только дрова вот хозяйский лакей Григорий приносит и печь протапливает.
Потом, уже когда мы пили чай с маленькими ванильными сухариками и вареньем из антоновских яблок, она рассказала, почему предпочитает жить так тесно, но я про то сейчас писать уж не буду, может, позднее. Хочу повернуть эту историю несколько в иную плоскость. Так вот, к чаю и разговорам был еще добавлен альбом с семейными фотографиями. И одним из последних был снимок Карбасова в мундире жандармского поручика. Вот как. А мне он представился сугубо гражданским чином, следователем. Зачем, спрашивается? Я спросил, давно ли брат ее служит по жандармскому ведомству. Оказалось, нет, не более полугода. Незадолго до войны окончил Жано Михайловское артиллерийское училище, на фронт ушел прапорщиком, вернулся поручиком. Комиссован по ранению. Пошел служить в жандармерию, да не абы куда, а в Отдельный корпус жандармов, который кроме всего прочего занимается поимкой иностранных шпионов. Значит, все-таки шпионаж. Значит, все-таки Зеботтендорф – не просто убийца, как Карбасов пытался меня убедить. Ну то, что господин поручик не сказал мне правды, понятно, не должен он перед каждым карты раскрывать, а вот то, что он так неосторожно похозяйничал в квартире на Измайловском, говорит не в пользу его профессиональных умений.
Уходя, надевая пальто, я нащупал в кармане книжку, что взял в квартире Зеботтендорфа, «Der Golem», как сунул ее сюда, в карман, утром, так она и лежит. Вытащил зачем-то. Жозефина, она, провожая меня, стояла тут же в крохотной передней, увидела, попросила показать. Прочла название.