Ну да это все мои впечатления. Главное-то не в том. Ко мне, собственно, на этот раз пришел не Карбасов, он лишь представил мне своего товарища. Дальше же весь разговор вел господин Грошев. Он сделал мне довольно странное предложение. Предложил место в своем Регистрационном Бюро. И, видя по моему лицу, что служба, где бы то ни было, меня не интересует, возгласил:
– Видите ли, Евсей Дорофеевич, дело вот в чем. Иван Матвеевич, – округлый жест в сторону Карбасова, тот слегка привстал с кресла, – очень лестно отозвался о неких ваших способностях, – пауза и театрально сложенные ладони перед лицом, потом они плавно раскрываются.
Я словно находился внутри спектакля. Вроде я – герой, но смысл пьесы мне совершенно невнятен. А Грошев, подержав, покатав в ладонях несколько секунд тишины, продолжал:
– Вы очень быстро и абсолютно верно разгадали некий шифр, – и новая пауза, видимо, чтобы я припомнил, о чем идет речь, если вдруг позабыл, – нам очень нужны такие… сообразительные люди.
Так вот в чем дело. Карбасов все-таки поверил моей историйке про «Виллу Родэ», балеринку и случайное обнаружение шифровки. И в то, что это я разгадал код. Понятно, что это за Регистрационное Бюро. Какая-то жандармская или армейская структура по выявлению шпионов, что-то такое. Знал бы господин жандармский поручик, к кому он должен был вести этого своего «регистратора». Видимо, он совершенно не догадывается о способностях своей сестрицы. Это ее, Жозефину, должен бы он уговаривать, а вовсе не меня.
Пока я обдумывал эту мысль, «регистратор» Грошев соловьем заливался о судьбе Отечества, войне, потоках крови, проливаемых германским зверем, о долге каждого внести свою лепту в святое дело защиты родины и так далее, так далее, не забывая красиво вздымать холеные руки, поднимать брови и выдерживать многозначительные паузы. Прекрасный актер. Но как же мне исхитриться и отказаться от этого «святого дела»? Не могу же я, как ребенок, сказать: «Это не я, это все она, Птушка».
С трудом сохраняя отрешенное выражение на лице, выдавил из себя, что должен обдумать сие предложение, с панталыку не готов ответить. Ушли.
Визитку, врученную мне господином Грошевым, хотел сунуть в жестянку из-под ландрина, куда складываю все подобные карточки. Видать, был не слишком аккуратен, задумался, коробка и все ее содержимое полетело на пол. Стал собирать. Вот последние: канареечный заводчик, сам Карбасов, и – кто это? – настоятель дацана Агван Лобсан Доржиев, тот маленький человечек в шубе и с «монгольским» лицом. Ночь, мороз, мы с Птушкой в авто: «Приходите, вам будет интересно, мы принимаем всех». И я вдруг подумал, а что, может, и впрямь интересно окажется. Поехать, посмотреть дацан. Выкинуть из головы не слишком приятное приглашение в шпики.