Мы подошли к большому желтому доходному дому с колоннами по фасаду и пилястрами на закругленном углу, глядящему на Мойку и собор, и нырнули в парадное. Оказалось, ателье – это десятикомнатная квартира, что снял муж Надежды Евсеевны, чтобы она могла устраивать свои выставки, а еще бывают у нее и спектакли, и концерты.
И все это самое-самое, самое новое, самое свежее, самое передовое и самое талантливое, «а лучше ты нигде, Евсюша, не найдешь». Имена так и вылетали из Петюнчика: Маяковский, Шаляпин, Глазунов, Судейкин… И через пять минут он уже обнимался с хозяйкой, темноволосой, весьма приятной дамой, одетой в простую блузу в красно-белую полоску и длинную черную юбку, хохотал, бормоча ей на ушко вечные свои шуточки, рассыпал свои «адски шикарно!», «адски талантливо!», «слушай-ка, Надежда свет Евсеевна, чего скажу-то…» На нас оборачивались немногочисленные посетители, выглядывали из-за серых, затянутых холстиной невысоких перегородок, на которых развешаны картины.
После выставки, когда мы вышли под ласковое июньское солнышко из пространства, созданного художниками, густо замешанного на сангине, жженой сиене, охре, на крови, терпении и подвиге, Граф-Петюнчик подвел меня к закрытой на висячий амбарный замок двери, ведущей в подвал, и ткнул пальцем в вывеску:
– Слушай-ка, если хочешь видеть настоящее новое искусство, а не пыльное тряпье Мариинки, тебе сюда.
Над дверью была вывеска «Привал комедиантов», а рядом с дверью – афиша, нарисованная с большим мастерством, – «Пантомима «Шарф Коломбины» в постановке Доктора Дапертутто». Пока я разглядывал афишку, Граф-Петюнчик нетерпеливо подпрыгивал рядом:
– Ну, бывай, старина. Увидимся. Всем приветы. Я побежал, у меня еще масса встреч…
И умчался. За те два часа, что пробродили мы с ним меж картин, он ни разу не спросил меня, где я, что я, ничего толком не рассказал про себя. Да и что рассказывать, если, по его мнению, расстались мы лишь вчера.
* * *
Вырубили бульвар между Зимним и Адмиралтейством, будут прокладывать трамвайные пути в сторону Дворцового моста. Пока по мосту можно только ходить, для транспорта он закрыт. Он хоть и Дворцовый, но вид имеет весьма простецкий, деревянные перила и такие же временно настеленные тротуары. А деревьев жалко, им по сту лет, поди, было.
* * *
Отправил Елену с детьми на дачу, и Авдотью Поликарповну к ним в придачу туда же. Все ж таки какая-то помощь по хозяйству. Сам не поехал. Елена тоже ехать не хотела, но в городе стоит жара, духота, иногда улицы заносит прогорклой горечью так, что першит в горле. Говорят, горят торфяники на Сенявинских болотах.