Но пока некоторые были ещё живы, этим людям ничего не оставалось, кроме как бороться за выживание. И учёные старались им в этом помочь.
Старик с культёй не ошибся. Разумеется, учёные и сами пили сыворотку. Но навряд ли из корыстных побуждений. Они уже достигли той степени старости и дряхлости, когда жизнь перестаёт радовать, – особенно если изо дня в день видишь одни кошмары. Но им приходилось поддерживать в себе жизнь. Иначе кто бы занял их место после смерти? Землепашцам недосуг было заниматься исследованиями. Они не витали в облаках, а признавали только то, что есть здесь и сейчас. Вместе с последним учёным-медиком в могилу должны были уйти все научные знания – точно так же, как ушли когда-то высокие технологии, транспорт, лёгкая промышленность и прочие достижения людей прошлого. Но пока оставался хоть какой-то призрачный шанс. Трясущимися руками эти столетние старики смешивали в пробирках им одним понятные субстанции, стараясь синтезировать то, чего уже почти не осталось.
А часть запасов драгоценной сыворотки власти продавали с аукциона, чтобы выручить средства на развитие медицины, то есть на еду учёным.
И запасы эти постепенно иссякли.
Мало-помалу буча стала затихать. Дух войны получил свою жертву и, довольный, покинул зал.
Когда аукционист убедился, что его снова слышат, он спросил:
– Ну, люди! Как быть? Проведём мы торги, или что?
И был торг. И были предложения. Кто-то давал за спасение любимого курицу, кто-то – надои молока за всю последующую неделю. Женщина, выскочившая в самом начале с воплями о баране, уже прибавила к нему двадцать перепелиных яиц и ведро картошки. Но победил всех кукурузный магнат. Его поля были по здешним меркам бескрайними – десять на десять метров поддающейся обработке почвы. Его земля родила. Он получал щедрый урожай и даже частенько оставался с излишком, который обменивал затем на мясо соседских кроликов. У этого пожилого сорока-с-чем-то-летнего мужчины давеча умер внук – совсем ещё маленький, единственный продолжатель рода. И теперь земледелец добровольно отдавал бо́льшую часть своих запасов за возможность вернуть того к жизни. Получая ампулу из рук аукциониста, он был вполне счастлив. Ничего, что мужчина разом обеднел. Ничего, что его, скорее всего, отделают те, кого он лишил последнего шанса, – поломают ему ногу или выбьют зубы. Ничего, ничего, ничего! Зато в его семье теперь все живы, а остальное – окажется!
Солдаты сопроводили мужчину к выходу, оберегая его от соплеменников, которые сверлили процессию злобными взглядами. Под охраной удалился и сам аукционист. Уж если в эту секунду кого-то и ненавидели больше других, так это его – главного распорядителя торгов.