– В тот день, на Великий вторник… А вы, друг мой, тогда вернулись за полночь, затем заболели и надолго слегли.
Он слушал молча и как будто напряжённо. Супруга, вздохнув, закончила совсем тихо:
– Помню, как в ту ночь случилась непогода, сильная гроза…
И далее, уже спокойным твёрдым голосом продолжила:
– Я намереваюсь писать лично обер-полицмейстеру, чтобы узнать о ходе расследования. Михаил Павлович переменился в лице. Он побледнел и отодвинул чашку с кофеем. Ответил раздражённо:
– Да, непременно напишите. Да не откладывайте. Об этих безобразиях и я не слышал ничего. Просто черт знает, что такое.
Прежняя весёлость с его высочества как-то сразу сошла, и Елена Павловна почувствовала себя виноватой за то, что испортила супругу настроение. Но сказанных слов обратно не возьмёшь и сделанного не поправишь…
В тот день великий князь планировал инспекцию учебных заведений – Пажеского и Кадетского корпусов, школы подпрапорщиков и юнкеров, которые курировал и никогда не обделял заботой. Но ехать к детям резко передумал. Вместо того, изучив всю ежедневную отчётность и подписав необходимые распоряжения, он облачился в парадный мундир и отправился проверять караулы. Все караулы были осмотрены с пристрастием. Заметив малейшие неисправности, он арестовывал караульных начальников, офицеров выгонял на гауптвахту, и к вечеру по всей столице не осталось караула, где бы хоть кто-нибудь остался без взыскания…
Не разобрался великий князь только с самим собой и главный вопрос, заключённый в самом же себе не решил.
Вечером, уединившись в кабинете с курительной трубкой, он напряжённо думал и вспоминал. Тяжёлый день после кончины Сашеньки. Его уход из дома, трактир, случайное знакомство. А после ночная прогулка у Сада и внезапно начавшийся дождь, распахнутый садовый павильон. А дальше… Он сжал виски руками. Фигурка девочки в дверном проёме при свете молнии, и маленькая ручка, выскользнувшая из его руки. Возможно ли, чтобы его воспоминание было, как это по-научному, «галлюцинацией»?.. Способ ответить напросился сам собой.
Михаил Павлович тотчас же вызвал к себе камердинера. Старый служака, не показывая удивления, вытянулся в струнку.
– Скажи, любезный, – обратился к нему великий князь, нарочито спокойным голосом, – не находил ли ты в моей одежде некой вещи, скажем, явно принадлежащей не мне?
– Точно так, – ответил камердинер. – Как есть находил. Я ожидал, когда вы спросите, ваше высочество. Позвольте, я мигом.
Он вышел быстрым шагом и тут же вернулся, держа в руках небольшую шкатулку, которую поставил на стол перед хозяином.