Здесь, не спеша продвигаясь вглубь Миллионной, они заезжали во дворы разнообразных сооружений, в том числе таких, что принадлежали именитым, весьма уважаемым людям. И так до тех пор, пока не оказались на обширном заднем дворе одного из доходных домов, который за предыдущие годы уже неоднократно поменял владельцев.
В глубине двора находился нарядный каменный двухэтажный флигель. Оля внимательно рассмотрела его, а затем уверенно кивнула.
Двух постовых тут же поставили на выезде из арки, а Игнатьев в сопровождении квартального надзирателя капитана Семёнова решительно направился к строению. Во флигеле имелись три выхода: красивая дверь на переднем фасаде нижнего этажа, по сторонам от которой располагались широкие окна; другая дверь с бокового фасада, и ещё одна, совсем простая, с обратной стороны здания. На всех трёх дверях красовались замки, окна дома закрывали ставни и, судя по всему, внутри никого не было.
Игнатьев вопросительно взглянул на квартального надзирателя. И тот с показным удивлением рассказал:
– Ну надо же! И кто бы мог подумать! Здесь раньше был модный салон одной иностранки.
И пояснил, пренебрежительно пожав плечами:
– Да маленький совсем салончик, никудышный. Тут вот, перед окнами, сидели пара барышень, вроде бы шляпы шили.
– Вроде бы? – прошипел следственный пристав. – Вот именно, мой дорогой – «вроде бы»!
– Так ведь они жили тихо, – стал оправдываться Семёнов. – Никто не жаловался, и безобразий от них сроду не было…
Павел Петрович только раздосадовано махнул рукой. Позвали старшего дворника. Тот показал, что хозяйка шляпного салона, мадам Кокто с неделю назад закрыла своё заведение и съехала. Дворник, с виду мужик серьёзный и опрятный, обратил внимание на то, что вещи выносили явно в спешке – сама мадам, вместе с ней три девицы да пара девчушек. Наняли закрытый экипаж, да отдельную телегу для всякого скарба, из чего наблюдательный дворник и предположил, что собирались в неблизкий путь.
– Ну да, – согласился Игнатьев, поморщившись, – ищи теперь эту мадам по всей России. Тем паче, если мы о ней не знаем толком ничего.
Семёнов не возразил ему, только добавил рассудительно:
– Но дельце-то нарисовалось ясное. Ловкая баба продавала потихоньку малолеток в содержанки. Для этого и наша девочка была нужна. Зато теперь, стало быть, и у нас забот поменьше, и Ольге Ивановне ничего не угрожает.
– Возможно, – уклончиво сказал Игнатьев. – Да только ведь Ольга Ивановна не безродная сиротка. Это какое же нахальство надобно иметь, чтобы схватить ребёнка среди бела дня на улице?