– Ты сегодня хорошо пела, дочка, из других сел люди приходили слушать, пойдем домой.
Но когда они вошли в избу, отец обернулся к ней:
– Доченька, сходи, поищи венок. Может, его к болоту прибило, там, где оно ближе к реке? Сходи в лес. Не бойся.
Веснянка вышла из избы. Она редко ходила в лес ночью одна, да еще к болоту. Сейчас он показался ей недобрым. Шла, стараясь не смотреть в угрожающую черноту за деревьями, и тревожно думала: «Что с моим венком? Чего ждать от этого и мне, и людям?» Вдруг она остановилась и вздрогнула: «Куда я забрела?» Перед ней за кустами был перекресток лесных дорог, там что-то, вспыхивая, горело, удушливый черный дым расползался по лесу. Послышался свистящий шепот:
– Гори сердце твое.
От неожиданности Веснянка вскрикнула, и тотчас какая-то тень метнулась от огня в лес. Закашлявшись от горького дыма, девушка побежала прочь.
Говорят, бывают недобрые люди, делают заломы на полях, и их болезнь – злость – прячется в этих колосьях. Если вдруг заметишь их, то надо сжечь в глухом лесу, на черном перекрестке, да только чтоб дым не попал на тебя, в нем – зло и тьма.
Она не помнила, как нашла путь к дому. Вбежала на порог, задыхаясь.
– Что с тобой?
– На меня, отец, дым от залома попал.
Старик нахмурился, но потом снова улыбнулся.
– Не бойся, дочка, может, и к добру то, что сегодня на реке случилось. Люди думают – весна взяла твой венок.
* * *
С болью рвалась трава к свету сквозь толщу земную, темную, холодную, и вдруг… Мягкий ветер колыхал ее, вздохнула радостно травка и полетела из нее светлая душа ее с зелеными косами, с зеленеющими глазами, тоненькая и крошечная, как облачко, – летит по траве зеленая полевичка[31], похожая то на котенка, то на девочку. Резвилась, смеялась, бегала и каталась по траве; та колыхалась, шла волнами, от ее смеха звенела цветами и пчелами.
– Травушка-муравушка, деточка, любо сыну земли смотреть, как веселишься ты. Пусть град тебя не побьет, солнце не сожжет.
Ее нежный, застенчиво прихотливый нрав более всего трогал. Особенно удивляла старика ее слабость и в то же время неистребимость. На склоне лет он все чаще думал, что в этом смысл жизни и красоты – хрупкость и неистребимость. Но вот она незаметно для него подкралась и стала щекотать опущенные в траву руки. Трава шевелилась. В детстве он топтал ее, бегал по ней, в горе прижимался к ней щекою, а когда он умрет, она будет все так же тревожно и нежно шелестеть над ним, чтобы не заскучал он, чтобы знал, что жизнь бессмертна.
Старик посмотрел на зеленеющий луг и позвал:
– Веснянка!
– Я здесь, отец. Смотри, что за чудную глину я принесла! Сейчас подсыплю песку. И будут у нас новые чаши и братины. А то на прошлый весенний праздник так разгулялись, что и черепков не собрать.