В обиталище выяснилось, что Минотавр поскромничал. Или путников в Лабиринте было больше, чем наши россияне встретили, или Минотавр места знал, но выпить и закусить нашлось более чем достаточно.
— Вы только внимательнее будьте, — с добродушным смешком посоветовал Минотавр. — Иногда гарпии наведываются. У них здесь гнезд полно.
— Напасть могут? — с тревогой поинтересовался Илья Константинович.
— Напасть не напасть, — с расстановкой отозвался человек-бык, — а нагадят из вредности.
— И ведь не искупаешься нигде, — подхватил Жора.
Вино развязывает язык. Тот, кто в это не верит, может проделать простой эксперимент — сесть с приятелем на веранде, поставить на стол десятилитровый кувшин с хорошо выдержанным вином, а потом попробуйте определить, после какого стакана разговор пойдет оживленней и живописней. Многие без вина двух слов связать не могут, а выпьют пару стаканов — Демосфены! Цицероны! Не зря же даже римляне отмечали, что истина в вине. А они от греков недалеко ушли, можно сказать, из одного пифоса разливали.
Минотавр оказался словоохотливым. Если не приглядываться, мужик как мужик, в бабах и выпивке толк понимал, мордобоя тоже не чурался и даже с удовольствием рассказывал, как вздул толпу греков, затеявших совершить подвиг наподобие гераклового.
— Слушай, — сказал Жора. — Ты только не злись, я все понимаю, но ведь женщины… они, брат, твоего личика не пугаются?
Оказалось — не пугаются. Некоторых это особенно возбуждало. А для особо привередливых и разборчивых человек-бык просто шлем не снимал.
— Американок это даже возбуждает, — сказал Минотавр.
— Что, они тоже в Лабиринт забегают? — поинтересовался Хилькевич.
— Зачем забегают? — удивился Минотавр. — Я иногда выхожу. Оно ведь надоедает в одних стенах сидеть!
— Оба-на, — радостно сказал Жора. — Так ты и выход знаешь?
— Посиди здесь с мое, — сказал человек-бык, — умнее киников станешь.
— Так что ж ты молчал! — Жора счастливо и радостно уткнулся лицом в жесткое мускулистое лицо. — Что ж ты молчал, морда рогатая?
— К слову не пришлось, — скромно вздохнул Минотавр. — И потом, я смотрю, ребята вроде нормальные, с такими не грех и посидеть, о жизни покалякать. Разве плохо сидим?
— Это хорошо, что ты выход знаешь, — кивнул Илья Константинович, чувствуя, как тело отпускает нервное напряжение, тугой спиралью вившееся в душе. — В таком случае и поговорить можно. Откуда он взялся, этот твой Лабиринт? Что, его в самом деле для тебя построили?
— Скажешь тоже, — смущенно сказал Минотавр. — Ритуальное капище для исполнения танца кордакс. Это потом, когда я в Лабиринт от житейской суеты ушел, слух распустили, мол, для меня специально его построили, папаша постарался. Чтобы уродство мое скрыть. Ты вот честно мне скажи, разве я урод? Ну голова бычья, ну рога, так ведь не калека, не горбатый и убогий. Я ведь каждый день качаюсь, чтобы фигуру сохранить.