— Сосед, — благодушно окликнул Басаргин, — чем занялся?
Бородатый Младенец махнул крошечной ручкой.
— Лук мастерю, — сказал он. — Стрел я уже понаделал.
— Делать тебе нечего! — Басаргин с удовольствием размял уставшее за день тело. Тяжело все-таки часами лежать в тесном гробу.
— Не скажи, — возразил Бородатый Младенец. — Видел, сколько их ночами на кладбище любовью занимается?
— Так ты их что, отстреливать собрался? — удивился Басаргин. — Так на мамку сердит?
— Не отстреливать, — сказал Бородатый Младенец. — Я ведь стрелы из лунного света сделал, наконечники в росных травах искупал, а лук из шепота ивы делаю. Хочу, чтобы любили друг друга, чтобы все крепко было, а не так, как у матери. Она ведь меня по пьянке зачала. Гудела с дагестанцами, а когда поняла, что залетела, даже вспомнить не могла, с кем у нее это случилось.
— Ну-ну, — с сомнением хмыкнул Басаргин. — Купидон кладбищенский! Думаешь, за ангелочка примут? Ты когда в последний раз в зеркало смотрелся? Сходи на могилку к Лукашиной, у нее зеркальце лежит — родственники расстарались.
Бородатый Младенец ничего не ответил. Ручкой махнул и поплыл в гуще акаций, сжимая самодельное оружие крошечными пальцами.
— В сердце стреляй! — поспешно сказал ему вслед Басаргин.
Ведь чтобы любили друг друга, надо обязательно сердечные струны затронуть. Любовь — это когда друг друга понимают. Отсюда все — и жалость, и нежность, и желание защитить.
Месяца через два Басаргин поднялся из могилы и увидел печального Бородатого Младенца.
— Чего грустим? — поинтересовался он. — Стрелы кончились? Или не действует на них?
— Действует, — грустно сказал Бородатый Младенец. — Так действует что стрелы не успеваю мастерить. Тут, понимаешь, слух прошел, что если на кладбище в полночь… ну, сам понимаешь… то браки крепкие получаются и по любви. Веришь, за ночь столько приходит, стрел напастись не могу. И сачкануть не получается, сам ведь все это начал!
С четырнадцатого участка послышался жаркий шепот и стоны.
Бородатый Младенец обреченно вздохнул, подхватил лук и стрелы, устало поднялся в воздух.
Проводив его взглядом, Басаргин покачал головой.
Для того чтобы творить чудеса и добро, не надо обладать приятной внешностью, главное — иметь доброе сердце и желание сделать покинутый мир хоть чуточку лучше. И тогда люди обязательно потянутся к тебе, пусть даже тебя давно нет, а весь твой инструмент, которым ты пытаешься что-то сделать, всего лишь тени луны, запах всезнающей и ласковой травы и шепот деревьев, которые по заведенному при сотворении мира порядку сторожат и живое и мертвое.