Однажды поступил вызов в Краснооктябрьский район. Мать убила своих детей.
Так оно и было.
Она утопила их в ванной, потом перенесла в комнату, уложила на диван и накрыла одеялом.
— Мне голос был, — объяснила она.
Я еще раз посмотрел на детей. Они казались спящими. Милиции здесь делать было нечего, здесь требовался психиатр.
В прихожей я увидел маленькие красные ботиночки с облупившимися носами и сандалии восьмилетнего мальчишки. Еще утром они были нужны.
Во дворе я сел на скамейку и долго курил. В этот вечер я узнал, где у человека находится сердце и как невыносимо тоскливо, когда оно начинает болеть.
Оперуполномоченный убойного отдела Гена Власов оформлял задержанному явку с повинной.
Убивец признался сам, совесть его, подлеца, замучила. Убийство было чисто конкретным — бытовым, когда обычно даже не могут сказать, за что именно человека жизни лишили. Выпили, слово за слово, кто за кирпич, кто за ножик ухватился, а потом милиции достался хладный труп и куча возникших в связи с этим вопросов.
И вот в порядке разрешения этих вопросов оформлялась явка с повинной. У убивца при этом шанс на снисхождение суда появлялся, у оперов сваливалась гора с плеч, а главное — общественность успокаивалась: не волнуйтесь, граждане, не нервничайте, преступление раскрыто, преступник в камере, жить стало легче, жить стало спокойнее, дышите глубже, воздух стал чище.
И вот убивец пишет, а Власов бдительно заглядывает через его плечо — все ли правильно, гладко ли излагается происходившее?
«С утра у меня горели трубы, и я решил е… пивка, — пишет негодяй. — Пошел к киоску на Титова».
— Грубо, — говорит Власов. — Пиши грамотней. Мучался, блин, с перепою, захотел опохмелиться.
Убивец признается дальше: «И тут подвалил этот мудозвон…»
— Ну зачем на человека напраслину возводить, — не соглашается Власов. — Пиши просто — козел.
Убивец поднял голову и возмущенно закричал:
— Начальничек! Так я не понял, кто из нас явку с повинной пишет? Ты или я?
И правильно, между прочим, заметил. Не хочешь признаваться в собственных грехах, нечего править чужие!
Наркоманы народ уникальный. Иной раз такое отмочат, что неделю будешь удивленно головой крутить. Всему миру дико, а для них — в порядке вещей.
Сидели два наркомана на блатхате. Ужалились, покайфовали. Хочется еще. Самый бы раз к цыганам на Дар-гору смотаться, чек прикупить. Да какой там чек! На травку не хватает!
Вот и говорит один наркоман другому: