Я нащупал дверь и выбрался в коридор. Здесь было не так беспросветно темно, как в комнате, где окно, судя по всему, закрыли плотной шторой; справа над недалекой дверью было небольшое полукруглое окошко, и свет ночного неба все-таки проникал в коридор. Я нащупал засов и открыл дверь.
На дворе было прохладно, воздух казался сырым, и я сразу закашлялся. Однако, сделав свое дело, я не пошел обратно в дом, а остановился и засмотрелся на небо. Небо было вечным. И ночные деревья тоже казались вечными. Померещилось даже, что я не в Мемфисе позапрошлого века, а все мне почудилось… Может быть, и почудилось, но из дверного проема вдруг бесшумно, как призрак, вынырнул полуголый Дуглас и спросил:
— Что завис?
Я вздохнул.
— Мне не нужна нянька, — сказал я размеренным тоном.
— Не сомневаюсь, — ответил Дуглас и, отойдя за куст, доказал, что тоже вышел по своим делам. — Но кашлять тебе, кажется, понравилось.
— Да нет, — ответил я. — Просто задумался о вечном.
— Успеешь еще о вечном подумать, — сказал Дуглас. — А пока иди в постельку. — он толкнул меня в грудь, направляя к двери.
— Как у тебя получается так бесшумно ходить? — спросил я, послушно направляясь обратно в комнату.
— Да как-то само собой получается, а что?
— Может быть, ты переодетый индейский разведчик.
Дуглас хмыкнул за моим плечом:
— Ты проник в мою тайну, о бледнолицый, — зловеще прошептал он. — Теперь я должен тебя убить!..
Я хохотнул:
— У тебя томагавка при себе нету.
— Ну вот ты сейчас заснешь, а я сбегаю откопаю томагавк, — пообещал Дуглас. — Спи и не кашляй.
Я послушно сел на свою раскладушку.
— Зачем окна так плотно занавесили? — спросил я.
— Да чтоб тебе спалось лучше, — ответил Дуглас, отодвигая штору. — На мой взгляд, зря.
— Зря, — согласился я.
Дуглас отошел к столу, послышался звук наливаемой в стакан из графина воды, шорохи. Потом подошел ко мне и вложил стакан в мою руку.
— Это что? — спросил я.
— Микстура от кашля.
Пахло виски, да собственно, это и был бурбон с водой.
Дуглас глотнул свою порцию из фляжки неразбавленной.
— Твое здоровье, — сказал я, выпил виски и завалился спать.
Когда я проснулся, в окно лился солнечный свет, чуть смягченный листвой деревьев. Дугласа не было. Я оделся и пошел его искать. Он обнаружился в саду: сидел за легким столом и сосредоточенно писал что-то на листах почтовой бумаги, то и дело макая перо в чернильницу. В углу рта, придавая ему самоуверенный донельзя вид, курилась сигара. Светло-русые волосы в утреннем свете казались золотистыми. Иногда он заглядывал в лежащие перед ним тетради, задумчиво пожевывал сигару и снова писал.