Адама место мрачное, дом мук,
Как бы больница, где во всех болезнях
Страдальцев сотни корчились – то в спазмах
Мучительных, то в судорогах страшных,
То в агонии сердца, в лихорадках,
Конвульсиях, в падучей, в воспаленьях,
В кишечных язвах, коликах жестоких,
То в бешенстве свирепом, то в тупой,
Недвижной меланхолии, в маразме,
В безумном лунатизме, в истощеньи,
В терзаньях всевозможнейших зараз,
В водянке, астме, тяжком ревматизме;
Ужасны были их движенья, тяжки
Их стоны; их отчаянье влекло
От ложа к ложу, жалких, изнуренных;
И, торжествуя, Смерть свое копье
Над ними колебала, отлагая
Удар свой, хоть они ее к себе
И звали, как надежду и утеху.
Ужасен был их вид; его снести
Могло б без слез лишь каменное сердце;
Адам не удержался и рыдал,
Хоть не рожден был женщиной; что было
В нем лучшего, прониклось состраданьем
И вылилось в слезах, пока, сдержась,
Он не вернулся к мужественным мыслям.
Хотя с трудом он находил слова
Для выраженья чувств, он молвил скорбно:
«О, жалкий человеческий наш род!
Как низко пал ты, до каких несчастий
Дойти ты должен! Для чего нам жизнь,
Когда ее так грубо отнимают?
И для чего такая нам судьба?
Когда б мы знали, что мы получаем,
Мы жизни дар отвергли бы иль скоро
Просить бы стали взять его у нас
И отпустить нас с миром. Образ Божий
Так дивно, так возвышенно воссоздан
Был в человеке; для чего ж теперь,
Хоть мы и согрешили, он унижен
В страданиях таких невыносимых,
В бесчеловечных муках? Отчего,
Еще отчасти Божие подобье
Имея, не избавлен человек
От этих искажений безобразных,
Хотя бы ради образа Творца?»
И Михаил ответил: «Образ Божий
Покинул их в тот миг, когда они
Унизили его, служа безвольно
Лишь жадности своей неудержимой,
И сами уподобились тому,
Чему служили, – скотскому пороку,
Впав, по примеру Евы, в тяжкий грех.
Итак, хоть вид их кары безобразен,
Но им не образ Божий искажен,
А собственный их образ, или если
В них сохранился след его, то ими
Он искажен, затем что извратили
Они законы здравые природы,
И по заслугам гнусная болезнь
Постигла их, за то, что не почтили
Они подобья Божия в себе».
«Я вижу, что ты прав, – сказал Адам. –
Но разве нет других путей, помимо
Терзаний этих страшных, чтоб дойти
До смерти и с родным смешаться прахом?»
«Есть путь такой, – ответил Михаил. –
Лишь избегай излишества, умерен
Всегда будь в пище и питье, ищи
Лишь сытости, не угожденья чреву.
Тогда ты можешь много лет прожить,
Чтоб наконец, как плод, вполне созревший,
Спокойно в лоно матери упасть;
Тогда легко, без резкости суровой
Рукою смерти сорван будешь ты.
Тот поздний возраст старостью зовется.
Но для того утратить должен ты