— Мактуб, сестра.
Она улыбнулась. Похоже, ей нравилось, когда её передразнивают, ничуть не меньше, чем нравилось передразнивать самой.
— Хочешь ещё пример?
Ингвар кивнул.
— Писательство. Человек пишет слова на бумаге. Через сто лет их читает другой человек. Другого возраста. Другого пола. И плачет. Потому что тот, первый, передал ему не буквы, а грусть. Или улыбается. Потому что он ему не шутку передал сквозь время и расстояние. А радость.
— Колдовство так же работает?
— Молодец!
— Ты всё правильно понял, Великан!
Сейд, руны — грамота.
Оргон, колдовская сила — чернила.
Танджоны, где он содержится — разноцветные чернильницы.
Колдовские техники — навыки письма, скоропись, чистописание.
Гальдр — наука и высшее искусство, правописание и словообразование.
Необходимые пасы руками и ритуалы — выведение букв на чистом листе Мактуба...
11 Лалангамена11 Лалангамена — Паучья Перчатка11
Лалангамена — Паучья Перчатка
Ингвар шёл за Эшером.
— Я хотел бы поговорить о своём имуществе. Например, о штанах.
Эшер ничего не ответил.
— Я хочу пить. Я хотел бы попросить... Можно мне хотя бы воды.
Никакого ответа. Может, он тугоухий, этот старичок-сенешаль. Клятая скромность.
— Я хочу...
Ингвар разозлился. Предполагалось же, что он тут главный:
— Можно мне воды?! Или немного эля? Сенешаль? Эшер!
Старик показал, что услышал, но только махнул рукой, мол, поторапливайся.
— Стоп, — Ингвар упрямо остановился. — Эшер! Мне нужна большая кружка приличного эля. Самого лучшего. «Мохнатого Шмеля»! И штаны!
Это возымело действие. Сенешаль остановился. Медленно повернулся на месте. Внимательно и долго, посмотрел на Великана и прошипел:
— Кружку «Мохнатого Шмеля»? Может быть, сразу две? Одна на солоде «Цитра»? Одна на солоде «Каскад»? А знаете, что, может быть, сразу «Трёхгорного Пряного Эля»? М? Который варят с корицей, имбирём и мускатным орехом? Нет? Может быть ещё льда? Может быть ещё что-нибудь? А то моя пивоварня тут в сраной глуши уже застоялась без дела-то!
Ингвар собирался сразу же поставить наглеца на место:
— Так, сбавь-ка обороты, любезный...
Сенешаль вскинул руку и сжал переносицу, скривившись, будто от сильной боли.
— Ах, простите меня, милорд. Я не хотел. Мы все слишком тут переволновались за вас. Ещё минуту терпения, милорд.
Эшер легко коснулся руки Нинсона и ещё раз проговорил:
— Ещё всего одну минутку терпения, милорд. Идёмте.
Ингвар посмотрел на красные отметины, оставшиеся на переносице старика. На его уставшее лицо и трогательно приглаженные волосы, на дрожащие от усталости руки.
— Ладно. Забыли.
— Идёмте.
На полянке, куда они вышли, было почти темно.