– Прошу прощения за беспокойство, – Тим поднимается с дивана, оборачивается к застывшей на кухне Лауре, затем кивает угрюмому Эмилю у дверей. Проходит мимо Вероники, но не говорит ни слова, и очки больше не жгут ее ледяным блеском. Громко хлопает дверь.
– Кто это был? – спрашивает Эмиль – благодаря ему тишина не успевает окончательно заполнить квартиру густым клеем неловкости. Все, что нужно теперь – подыграть ему.
– Покупатель, – Вероника поворачивается к мальчику и улыбается легко, уверенно. Она чувствует недоверчивый взгляд Лауры, видит сомнение в глазах Эмиля. – И знакомый. Простите, я забыла предупредить вас. Зато теперь, – Вероника улыбается мальчику еще шире, – картина больше не будет пылиться у тебя в комнате!
Эмиль неловко отвечает на улыбку, но на кухне уже поднялся шум – значит, самое неприятное позади. И только когда они садятся ужинать, Лаура тихо замечает:
– Мне очень понравилась та картина. Почему вы больше не рисуете?
– Не пишу, – машинально поправляет Вероника. – Красками пишут, а не рисуют.
«Но ведь и не рисую тоже», – думает она – а помидоры у нее на тарелке горят ярким светом, как два куска закатного солнца, истекающего красным соком.
|3|
Вероника снова не читала новости – всю дорогу она спорила с собой.
«Неоправданный риск», – твердил в голове голос, очень похожий на Софи.
«Крем, перчатки, зонтик, пасмурная погода, – спокойно повторяла она в ответ – и каждый раз перечисление звучало все более убедительно. – И я не так давно на суппрессивах. Ничего страшного».
«Но зачем?» – не унимался внутренний голос.
На это Вероника предпочитала вежливо промолчать. Зачем! Как будто она сама знает, зачем написала Эмилю «буду к вечеру, дела» и села в трамвай, идущий на восток. Зачем сошла на последней остановке, прошла несколько сот шагов, остановилась перед дверью с потертой алюминиевой ручкой…
Зачем она теперь стоит у самой кромки мокрого после дождя пляжа и смотрит на неторопливые, будто уставшие волны вдалеке?
И почему замечает, что разноцветный зонт покрывает перчатки калейдоскопом бледных акварельных пятен всякий раз, когда солнце почти выглядывает из-за редеющих облаков?
Океан тихо шелестит, накатываясь на берег.
– Ника!
Она оборачивается – Тим стоит на другой стороне перекрестка, в очках отражается небо и вода. Вероника наблюдает, как он, быстро глянув по сторонам, переходит улицу – каждый шаг может, кажется, провернуть под собой землю.
– Я узнал зонтик, – он подходит и показывает пальцем на пятна над головой Вероники. – Привет.
– Привет, – кивает она.
Океан шелестит. Молчание прервать нечем – как Вероника ни ломает голову, любая фраза звучит надуманно, нелепо. Не к месту. Все, что она может ему сказать – вопросы из прошлого. А что волнует ее сейчас?