И было тихо.
Долгая тишина.
Двое мужчин стояли друг перед другом, понурив головы.
После того, как Яаков прочитал кадиш, он спросил:
— Ривка не видела тебя?
— Нет.
— Никто не видел?
— Нет, я только пришел, и вы вернулись.
— Слушай… Сейчас я тебя отвезу домой.
— Ладно.
— Потом найду Ору. Скажу ей.
— Ладно.
— И чтобы я тебя больше тут не видел.
— Ладно.
Яаков поднял с пола гимнастерку, натянул ее, сунул ноги в ботинки, шнурки завязывать не стал, запихнул их кое-как в ботинки и положил руку парню на плечо.
— Пошли.
Ами двинулся к двери.
— Погоди еще… — остановил его Яаков. — Нехорошо мне.
Он открыл дверцу бара, налил полстакана водки из бутылки с желтой этикеткой с красным ободком и надписью Wodka Luksusowa.
Пил и чувствовал, будто желчь глотает.
Но выпил все.
Тогда взялся за краешек белого листа, вытащил его из-под вазы с гвоздиками и написал:
«Забегал на минутку. Яблоки, румяные эти, очень хорошие. Целую. Яаков».
Выскочил на веранду, схватил пару крупных яблок и, вернувшись, засунул их Ами в карманы брюк.
Взял свою сумку, винтовку.
Запер дверь и вызвал лифт.
Он все еще держал Ами за пустой рукав, словно боясь, что тот убежит. Втолкнул парня в машину, огляделся по сторонам и порадовался, что никто их не видит.
Мотор завелся сразу, он даже удивился.
И они поехали, и дети не останавливали их машину на улице, хоть фары и не были синими, потому что никто уже не закрашивал фары.
Ами ни о чем не рассказывал, и Яаков не спрашивал.
Он включил радио.
Слышал шум, и этого было ему достаточно.
20.
Наконец-то он выбрал напиток для себя.
Еще повертел в руках эту темную бутылку с белой наклейкой, и все мелкие буквы и надписи исчезли, смылись, остались только большие буквы BLACK & WHITE и две сидящие собачки, очень милая пара.
Эту бутылку отложил для себя.
И еще, разумеется, вынул из бара красную, бархатную.
Взял небольшую рюмку, вытащил пробку, нагнул бутылку. Еще не успела политься красная жидкость, как в бутылке булькнуло — вкусно, маняще.
Он выпрямил бутылку и снова нагнул ее, играя, и снова раздался вкусный плеск, а потом уж красная жидкость заполнила рюмку.
Он поднес ее к губам и вобрал ноздрями горьковатый запах вишневых косточек.
В баре стояли всевозможные вишневые ликеры, и, конечно, все они пахли вишней.
— Ривка, — проговорил он вдруг. — Почему ты пьешь этот… бархатный компот?
И замолчал.
Замолчал, но ждал ответа, хотя она могла и не откликнуться на чужое имя.
Она тоже помолчала.
Потом ответила:
— Это самое вкусное. Попробуй.
— Я пробовал, — ответил он, появляясь на пороге кухни с двумя бутылками в руках.
Она смотрела на него, склонивши голову набок, держа обеими руками тяжелую сковороду, только что с огня.