— Ты, правда, здорова?
— Здорова.
Шаг за шагом приближаясь к середине гостиной, они прошли мимо распахнутой двери кухни, и Мара увидела нарезанный хлеб и еще блестевшую от жира сковороду.
Задержалась. Понюхала воздух, как щенок, наморщив лоб, понюхала снова.
— Я тоже хочу яичницу! Можно?
— Конечно, — ответила Сара.
Она поспешила в кухню, захлопотала, засновала между плитой и холодильником.
— Хочешь умыться? — спросила.
Она все время видела черную жирную линию на лбу у Мары.
— Да, да…
— Иди в ванную. Я тебе дам халат.
33.
Они сидели в кухне.
На столе дымилась яичница.
По-прежнему стояли две бутылки: красная, бархатная, и другая — с шотландским виски.
— Ты знаешь, — говорила Мара, уплетая яичницу, — когда вас не было дома, мы со Шмуликом…
— Да?
— Ты не будешь сердиться?
— Нет.
— Мы здесь пир затевали…
— Пир?
— Ага. Яичницу жарили, садились тут, вот как мы с тобой, друг против друга, только не зажигали свет, а две свечи в тяжелом серебряном подсвечнике. И… ты не сердишься?
— Нет, нет, рассказывай.
— Мы пили твой красный ликер и виски. Шмулик — виски, а я — ликер. Он такой вкусный, я и сейчас бы выпила. Можно?
Сара, улыбнувшись, налила Маре.
Мара отхлебнула глоток.
— А потом мы шли в гостиную. Приносили туда бутылки, рюмки, подсвечник со свечами. И знаешь, все цветы и деревья на картинах шевелились, качались, как живые, а мы, разувшись, танцевали босиком. У вас такой мягкий, нежный ковер, ты даже представить себе не можешь…
— Да, — сказала Сара.
Мара вдруг посмотрела на нее. Отложила хлеб с маслом, отодвинула тарелку и посмотрела большими серыми глазами.
— Почему ты ничего не рассказываешь? Что Шмулик сказал? Когда он звонил?
— Он… не звонил еще.
— А может, звонил? Может быть, тебя дома не было?
— Может быть.
— Ты же не всегда дома ночуешь. Или всегда?
— Не всегда.
— Мог написать хотя бы, — сказала Мара. — Мог. Все те же четыре слова, как обычно, только четыре — обнимаю, поцелуй Мару, Шмулик.
Сара встрепенулась.
— Да, он написал, конечно!..
Побежала в гостиную и тут же вернулась:
— Вот!
Мара схватила бумажку, разгладила ее в руках и вслух прочитала:
— Обнимаю, поцелуй Мару, Шмулик.
Потом, закрыв глаза, вытянула ноги, откинулась на спинку стула и сказала:
— Хочешь, я тебе посуду помою?
— Конечно… Только я буду помогать.
— Нет, нет, не надо. Ты не думай, я привыкла работать. И майору помогаю, если нужно. Пожилой человек, а посуду мыть не может! Это, конечно, не входит в мои обязанности — посуду мыть, я обязана только возить его. Я шофер, водитель… Просто иногда я его жалею.
— Женатый? — вдруг спросила Сара.